Рецензия на книгу

• 

  Аноним1 апреля 2019 г.

  Выносимая тяжесть бытия

  В заглавной повести сборника Александр Григоренко как-то уж сразу очерчивает круг своих читателей-единомышленников. По страницам ползет фэнтезийное существо, равно принадлежащее миру хтонической мифологии и романтического символизма. Ледяной змей – любопытная, но не вмешивающаяся в дела людей стихия. А дела эти с точки зрения вечности странны и убоги. Все тут пьют, ругаются, живут в нищете, воспринимая мир как данность.

  Конечно же, судьба глухонемого Александра вызывает сочувствие. По доброй сказочно-былинной традиции ребенок с увечьем от рождения должен принести в мир что-то героическое, спасительное, промыслительное. Но вся жизнь этого добродушного и наивного человека сводится к свободному падению. Он равно не сопротивляется добру и злу. И, кажется, даже не умеет их различать. Григоренко выбирает притчевую интонацию и при этом болезненно точно передает реалистичность убогого быта конца прошлого века. Писатель не занимается критикой социального зла. Оно существует, как существуют все люди без поводыря. Иррациональность поступков оборачивается совершеннейшим реализмом, будто история эта случилась по соседству. Настолько мотивы каждого из персонажей разрушительно правдивы. Пожалуй, только бабушка и дядя главного героя могут претендовать на некую морально-этическую устойчивость. Хотя и это в конструкции сюжета выглядит лишь подпоркой, чтобы продлить жизнь Александру. Череда эпизодов-зарисовок, лирично-ироничных скетчей складываются в альбом узнаваемой, колкой и безысходной экзистенции. Нет, это не притча о том, как тяжело живется инвалидам в нашей стране. И не о разрушенных семейных связях. И фантастический змей, и лейтмотив песенки, давшей название повести, ведут по пути сниженного трагедийного пафоса в самом его античном понимании. Только Александр не бросает вызов року. Рок сам набрасывается на человека. И инстинктивное не-сопротивление последнего дарит то самое очищающее сопереживание.

  Мешая различные литературные приемы, Григоренко будто ищет свою писательскую манеру, индивидуальность. Но реальность, за которую он взялся, настолько одномерна, что в результате повесть напоминает многих, бывших до него. Тем не менее, душевная искренность и мастерство не дают повести потонуть. И дальнейшие рассказы еще больше раскрывают личность писателя в публицистическом ключе.
  В «Чахоточной деве» мысли Григоренко начинают импровизацию от школьных сочинений по Пушкину. Молодость встречается со старостью, переживает зрелость и приближение к увяданию. Через филологические игры к быту, из анализа литературных образов к философии бытия. Публицистическое откровение здесь частный случай рядом с общедоступным. Но у автора обаяние мысли располагает к доверию. В цикле «Послесловия», объединившем рассказы разных лет с «продолжением», рассказываются журналистские байки о городских знаменитостях, впечатлениях советского детства, большое эссе об Астафьеве с резким, провокационным взглядом на его творчество. Здесь, наверно, самое интересное – это игра с собственным текстом спустя время. Собственно, послесловия или уточняют, или развивают тему изначального текста. И чаще всего читаются уже как самостоятельное произведение.

  Юмор Григоренко вполне традиционен, но не пресен. В «Фимочке» - типичный сюжет о муже под каблуком жены. И сатирическая встреча с букашкой Фимочкой приводит к тривиальному озарению – развод и свобода. За писателем тянется длинный шлейф юмористической прозы XX столетия. В стилистике даже ощущается этот невыветриваемый аромат. Хорошо для ностальгирующего поколения. Как в цикле «Рассказы с ладонь» - приметы уходящей эпохи, еще понятные, живые, но уже не актуальные для молодежи. Это воспоминания о жизни, которой уже не будет. Прямо на глазах происходит музеефикация мощных пластов культуры. Пока она не требует этикетажа и говорит сама за себя. И вот именно сейчас еще надо читать Александра Григоренко, улыбаться и грустить вместе с ним.

  16

  854