Рецензия на книгу

• 

  Аноним10 декабря 2018 г.

  «— Раз подошли к Одессе, значит, отступать кончили.»

  Не узнать в этой книге Николая Ивановича Крылова, словно не он писал ее первую часть, посвященную героической обороне Одессы. Стиль и изложение фактов кардинально отличаются от двух других книг, вышедших из-под пера этого же автора, а также от книги Азарова ( «Осажденная Одесса» Илья Азаров ). Конкретики мало, объяснений действий руководства (в первую очередь со стороны ВМФ) с точки зрения логики войны – никаких. Зато обилие дифирамбов в адрес Е.И. Петрова и то же, кстати говоря, без всяких пояснений. Ох, неспроста в этой книге объединены два важных этапа ВОВ – оборона Одессы и оборона Севастополя. Между этими двумя событиями огромная разница, хотя историки их упорно ставят на одну и ту же героическую полку, так же, впрочем, как и пресловутые города-герои.
  Как ни пытается Николай Иванович скрасить вербально явные просчеты в организации обороны Одессы со стороны руководства ВМФ, у него это не особо получается. В воздухе августа 1941 над Одессой четко ощущался запах «договорняка». Н.Г. Кузнецов словно специально стремился внести сумятицу и дисбаланс во взаимоотношения между представителями ВМФ и сухопутных войск в Одессе. Это продолжалось вплоть до создания Одесского Оборонительного района и подчинения его Г.В. Жукову. Если целью Кузнецова было создать упадочные настроения в рядах защитников города, то он своего добился. Крылов сам приводит пример того, как немцы, при признаках упорного сопротивления наших войск на Дунае, моментально сдавались в плен и прекращали борьбу. В то же время, беспричинная сдача Николаева вовсе не вызывает удивления у Н.И. Крылова. Одесский военный округ имел преимущество перед другими округами. Прежде всего благодаря умелому руководству. Так, начальник артиллерии полковник Н. К. Рыжи убедил, например, командира корпуса прервать под каким-то предлогом сбор артиллеристов, и они как раз 21 июня вернулись в свои части. И артиллеристы встретили войну во всеоружии. Перед самым нападением врага успели — по настоянию М. В. Захарова — перевести на запасные аэродромы авиацию, избежавшую благодаря этому больших потерь (на земле от бомбежек во всем округе погибло в первый день войны лишь три самолета). Крылов попадает в Одессу в самый разгар событий. Его назначают заместителем начальника оперативного отдела штаба армии. В начале книги он сам описывает значение Одессы, как города стратегического значения, но когда позднее принято было решение о сдаче города, то он принялся оправдывать правильность этой задачи. Приказ, конечно, есть приказ, однако есть еще и внутренняя мораль. Итак, чем важна была Одесса: «Крупнейший город на Черноморском побережье, промышленный и культурный центр, первоклассный торговый порт, важная военно-морская база… К этому можно было добавить еще многое, Одесса имела стратегическое значение уже вследствие одного того, что на аэродромах вблизи нее садились для дозаправки бомбардировщики флотских ВВС, совершавшие налеты на промыслы Плоешти, которые питали нефтью гитлеровскую военную машину.»
  Но немцы не сильно и давили на Одессу. Словно они были изначально уверены в том, что город будет оставлен нашими войсками. Немцы не ставили мин у Одессы от слова совсем (сравните с Севастополем). Они держали дверь открытой для наших кораблей, которые вывозили войска и зерно. Им был нужен абсолютно чистый фарватер и целый порт. К тому же, они явно знали, что Одессу обороняют лишь две стрелковые дивизии. Приказ о назначении Софронова Г.П. на должность командующего Приморской армии на одесском плацдарме отдал лично Г.К. Жуков. Что сделал Софронов через несколько дней после прибытия в Одессу? Он отдал приказ начать свертывание Тираспольского укрепленного района. Тираспольский УР был хорошим щитом Одессы. Приказ, отданный коменданту ТИУР 5 августа, предусматривал разоружение дотов на южном участке. Севернее частично разоружались доты, стоящие в глубине (в них оставлялось по одному пулемету), и сохранялись с полным вооружением находящиеся непосредственно на берегу. Высвобожденные пулеметы шли на усиление дивизий и в армейский резерв! Одновременно, с береговой линии переносились береговые орудия именно для защиты города с суши, а не со стороны моря. Об этом позаботился вышеуказанный начальник артиллерии полковник Н. К. Рыжи и, возможно, не дожидаясь распоряжения Софронова. Доты разоружались под предлогом того, что они могут быть захваченными противником, если тот решить активно наступать. Позднее, следуя этой же «дикой» логике будет взорвана знаменитая 412-я батарея. Чтобы не досталась врагу. В соответствии с планом, разработанным штабом, в степи начали работать два управления военно-полевого строительства, подчиненные начинжу армии. Копали в первую очередь противотанковые рвы: считалось, что это самое важное. К началу августа больше всего успели сделать на первом рубеже, но еще нигде работы не были завершены. Командарм приказал переключить все силы на второй рубеж, на участке от Беляевки до Тилигульского лимана, и на третий, ближайший к Одессе, на всем его протяжении (примерно 140 километров) от села Маяки на западе до Аджиаски на востоке. Софронов потребовал также, чтобы прежде всего отрывались не противотанковые рвы, а стрелковые окопы. Позднее выяснилось, что рвы, вырытые на тыловых рубежах, создавали порой больше затруднений своей пехоте и артиллерии, чем немецким танкам! Пока рылись окопы, происходила и своеобразная реорганизация флота: из моряков делали в буквальном смысле пехотинцев. Н.И. Крылов дипломатично назвал их прообразом морской пехоты. Вооружить эти полки оказалось не так просто — винтовки для них собирались по всем подразделениям базы (у матросов ведь не то что у солдат — винтовка есть далеко не у каждого). Все как мантру повторяли приказ «Одессу не сдавать», но безропотно выполняли параллельные приказы. Например, об отходе от Днестра, словно снова желая облегчить противнику задачу и позволить ему безнаказанно форсировать реку. Основным же силам Южного фронта был дан приказ отступать до самого Днепра, чтобы там дать бой немцам. Как результат отступления от Днестра, немецкие войска клином врезались между Приморской и 9-й армиями. При этом, словно назло, большая часть 30-й дивизии оказалась по ту сторону быстро расширявшегося вражеского клина. А ведь несколькими днями раньше, эта дивизия была отдана Приморской армии и считалась вошедшей в ее состав. Приморская армия, так и не получила эту дивизию. Как стало известно уже потом, остатки 30-й горнострелковой, ведя тяжелые бои, отошли с частями 9-й армии к Южному Бугу. Связь штаба Приморской армии со своими соединениями отсутствовала. Почему? Вот как это объясняет Крылов: «В то время радио использовалось в полевых войсках еще очень ограниченно. Существовали к тому же преувеличенные опасения, будто противник по любой радиопередаче засекает наши штабы. Проводная же связь при передвижении войск не могла быть постоянной.» И тут даже в воспоминаниях Крылова появляется привкус горечи. «Войска отошли от Днестра, где существовали как-никак и естественная преграда, и полоса укреплений. Теперь надо было остановить противника среди ровной степи, где никогда не предвиделся фронт и сейчас были скорее намечены, чем оборудованы, оборонительные позиции. Как обойтись здесь двумя стрелковыми дивизиями и отдельными, спешно сколоченными полками при полосе обороны, на которую нужно бы иметь дивизий восемь-десять? Эта мучительная задача подчас заслоняла в сознании события на остальном фронте. К тому же в те дни мы меньше, чей когда-либо, были в курсе того, что происходит у соседей»… Но и в отступлении можно было найти каплю позитива. Как сказал начальник артиллерии: «— Раз подошли к Одессе, значит, отступать кончили.» Артиллеристы же и начали настаивать на централизованном управлении огневыми средствами. Потом произошло подчинение Приморской армии морякам, а именно начальнику ООР Жукову Г.В. У Крылова этот эпизод вызвал неприятие. Чтобы забыться, он вновь переключается на пение дифирамбов Петрову, который был назначен ответственным за левый фланг Одесской обороны, положение которого сделалось в тот момент наиболее опасным.
  Справка: на 20 августа 1941 года протяженность фронта Одесской обороны составляла более 80 километров. В частях, державших этот фронт, насчитывалось 34 500 бойцов и командиров. Из них автоматами были вооружены 660 человек, полуавтоматическими винтовками — 2450. Станковых пулеметов имелось 418, ручных — 703. Полевая артиллерия состояла из 303 орудий.
  Интересный факт: в боя за Одессу румынские летчики летали на самолетах так называемых наших союзников. Например, на «Харрикейнах».
  После знаменитого десанта на Григорьевку и уничтожения вражеской батареи, бьющей по городу прямой наводкой, настроение у осажденных повысилось. Советские войска захватили 6 танков, 50 орудий и минометов, 127 пулеметов, 1100 винтовок и автоматов, 13500 мин и ручных гранат. Потери же 3-го Черноморского полка составили убитыми 29 и ранеными 407 человек. Румынские войска были ошеломлены стремительным натиском «черных бушлатов», впали в панику и бежали, бросая оружие и технику. В числе прочих трофеев было захвачено и несколько румынских орудий, обстреливавших морской порт. На стволах и щитах вражеских пушек морские пехотинцы написали: «Стреляла по Одессе. Больше по Одессе стрелять не будет!» и провезли их по улицам города.
  
  Захваченные орудия
  А дальше снова был очередной приказ, а приказы, как известно не обсуждают. Даже такие: «…В связи с угрозой потери Крымского полуострова, представляющего главную базу Черноморского флота, — говорилось в директиве, датированной 30 сентября, — и ввиду того, что в настоящее время армия не в состоянии одновременно оборонять Крымский полуостров и Одесский оборонительный район, Ставка Верховного Главнокомандования решила эвакуировать Одесский район и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова». Но странно то, предложение такое внес в Ставку именно Военный совет Черноморского флота — это он поставил перед Верховным Главнокомандованием вопрос об оставлении Одессы! Снова руководство Флота и снова эти странные решения. Тогда же Военный Совет решил назначить командующим Приморской армии Петрова И.Е. вместо Софронова. Крылов радовался за Петрова, а Петров, возможно, радовался предстоящей эвакуации.
  «— Храните все это в глубокой тайне, товарищи, — предупреждал Иван Ефимович Петров. — Ничто не должно выдать подготовки к эвакуации. Ведите себя так, чтобы и наши бойцы считали, будто мы готовимся к новому наступлению. А сами продумывайте каждую деталь того, что потребуется сделать, когда настанет день и час.»
  А потом, когда солдаты приносили, расклеенные в городе листовки, Крылов не мог ничего им объяснить.
  «— Это расклеивают сейчас на набережной», — сказал боец, и голос его дрогнул.
  На листке было обращение городских организаций к населению: «Не навсегда и ненадолго оставляем мы нашу родную Одессу. Жалкие убийцы, фашистские дикари будут выброшены вон из нашего города. Мы скоро вернемся, товарищи!..»

  
  Румынские солдаты исследуют жердью содержимое грузовиков ГАЗ АА, брошенных РККА в Одесском порту. 1941 г.

  5

  399