Рецензия на книгу
Ляльковий дім
Генрік Ібсен
_Nikita________18 сентября 2018 г.Одиночество и/или свобода? 2.0
Перетягиваю рецензию (с минимальными изменениями) со своего удалённого аккаунта (кто не верит в моё авторство, пусть отдаст тексты на экспертизу... шутка). Кстати странно, что хотя аккаунт назывался Magister_Ludi (Ах Гессе, Гесее, тот самый Гессе, который жил до него), но при переходе на страницу рецензии пользователь меняется на пустой аккаунт "glory", но это лирика.
Погибших от голода заройте хлебом…Отзыв касается не столько сюжета пьесы, сколько воздействия оной на читающего, поэтому рассказанные в нём вещи смело могут быть отнесены не только к «Кукольному дому», но и к другой прочитанной мной до конца ибсеновской вещи - «Приведения» (подозреваю: как и ко всему творчеству автора, исключая, разве что, стихотворения).
1. Пожалуй, самой поразительной чертой ибсеновских пьес является их вопиющая анти-пошлость. На поверхности - какой-то быт в самом примитивном его понимании, нелепое щебетание, пустые разговоры о том, чем люди мертвы - вся эта суета сует, а в глубине иное.
2. Между Сциллой и Харибдой: рискуя разорвать и без того эфемерную связность повествования, хочу добавить одно замечание. Его можно было бы добавить в виде дополнения в конце, но так как я хочу, чтобы его прочли, то и помещаю его здесь, ибо, по справедливом размышлении, понимаю, что и без того слишком злоупотребляю читательской благосклонностью, и практически никто не станет дочитывать эти вирши до конца. Замечание следующего характера: говоря выше о быте, нелепом щебетании и прочих интересностях, я, фактически, применительно к сюжету пьесы, осудил те попытки построения семейного счастья, то простенькое и неказистое счастьице земли, которое (героически?) пытаются построить Нора и Торвальд. Не слишком ли я поторопился? В конце концов, может быть, в глубине души все люди хотят чего-то подобного. Все, даже такие, кто, подобно тому пасторскому сынку, зовут прочь от всякого благополучия, от тёплого очага, от стабильной работы и мягких тапочек, на стужу, босяком в ледяную ночь. Пока я это писал, пришла новая мысль. А не спас ли Ибсен, введя в сюжет цепь событий, которая фактически приводит к распаду семьи и сожжению этого кукольного домика, Торвальда, а не Нору, - спасает его через боль и потрясение от полного превращения в пряничного человечка с окаменевшим сердцем? [С другой стороны, - дополнение сегодняшнего дня, - есть ли в тексте намёки на то, что именно Торвальд и его возрастание в центре истории?] Ведь именно будущее этой дамы — Норы, а вовсе не будущее Торвальда, видится мне наиболее сомнительным: фактически, в финале она в «густоте недомысли» сжигает все мосты за своей спиной, зная с определённостью, что на них есть прохожие!.
3. Так вот, быт, патока, щебет, но вдруг, простейшим вмешательством, ударом той же масти, вроде бы - быта, который обещает простейший бытовой конфликт, как максимум - неказистую трагедию с лодчонками, разбитыми о незыблемый монумент быта, всё в итоге становится с ног на голову: разверзается бездна страстей, да такая, что невольный ужас смешивается с невольным удивлением: откуда? откуда вот в этих людях взялось это? Почему эти марионетки, которых следовало лишь вывести на сцену, чтобы они пробубнили под нос несколько мыслей драматурга уставшей толпе, вдруг являют миру поразительное страдание и поразительный порок? Вместо бытового конфликта попадаёшь прямиком на метафизическую пытку, где пытают, перемалывают кости и выворачивают душу почему-то не им, а тебе! (Этим Ибсен напоминает мне другого "безумного норвежца" - Стриндберга, только тот достигал схожего эффекта совсем иными методами, в чём, кстати, и кроется, быть может, одна из главных прелестей искусства.) Впрочем, что удивительного в том, что самый оголтелый порок обнаруживается под скучным смятым одеялом?
4. Здесь я предлагаю договориться, что описанную выше метафизическую пытку, мы с вами будем нызывать "ибсеновский элемент". И проиллюстрировать важность этого «элемента» я берусь с помощью пары крошечных эпизодиков (которые по духу можно свести в один эпизод) из моей читательской практики. Так вот: случилось у меня как-то помрачение рассудка, результатом которого стало то, что я пару раз открывал (ибо больше 5-ти минут не выдерживал творящейся там саббры-кадабры, неудобоваримых шерри-бренди и мутной гипнэротомахии) книжку о сексуальной жизни подростков, само собой, американских (два Биг-Мака и корюшку), представлющую из себя беседы психо-аналитика/терапевта - я не разбираюсь - с местным конгломератом. Представленное действо, скажем прямо, достойно лучших театральных подмостков, - таинственная, сиречь ни чем не оправданная, ассоциация с "Лысой певицей" Ионеско: категорические речи, безапелляционно-догматический тон, нарочитое заламывание вымытых с мылом ручек, жеманно закатанные к небу глазки и тонны пафоса, тонны, тонны пафоса на наши нежные души и уши, а над всем этим наш психоктототам задорно скачет вкруголя, разбрызгивая вокруг себя из горшочка а-ля Винни-Пух розовое масло, распевая: Друзья, с вами всё в порядке - это нормально, - и в конце обязательная улыбочка. И смешно и гадко, и гадко и смешно (хоть бы раз кому-то она сказала: нет, грязный садо-педо-лоликонщик, ни хрена это не нормально [Вообще, интересная работа у этой женщины - этот хитрожопый аргонавт получает деньги за то, что доказывает юному дегенерату, какую ерунду бы он не отчебучил, что с ним всё в порядке]).
5. Так вот, ежели выкинуть из пьес Ибсена "ибсеновский элемент", - эти дрожжи, позволяющие банальнейшим, пошлейшим, скучнейшим и, пожалуй, отчасти карикатурнейшим сюжетам подняться на невиданную по воздействию на читающего (предпочитаю иметь театр непосредственно в голове, ибо его не испортят ни актёры, в том числе и неудачный подбор оных, ни постановщик) высоту, - и на выходе получим ровно то же убогое и, в общем-то, оскорбляющее хороший вкус, действо, что и в книженции о подростках и их случках. "Кукольный дом" (хочется сказать: прекрасное в своей беспощадной меткости название) в этом варианте выглядел бы так:
Нора (Плаксивым истерическим голосом): Нет, я не могу, я ухожу! Я должна разобраться-а-а-а-а!
Торвальд: (басит, подняв глазу к потолку и простирая к Норе руку) Стой, дура!
А это уже "Санта-Барбара" какая-то и прочий Гарсиа Маркес.4708