Избранное

А эта черномазая, смуглая, с грубыми волосами, с усиками на губе, она, наверно, недобрая, взбалмошная… «Цыганка» (Аратов не мог придумать худшего выражения), – что она ему?
И между тем Аратов не в силах был выкинуть из головы своей эту черномазую цыганку, – пение и чтение и самая наружность которой ему не нравились.

Как подумаешь: нет ничего на свете сильнее… и бессильнее слова!

Все обитатели кондитерской, с которыми ему пришлось познакомиться в тот день, находились налицо, не исключая пуделя Тарталью и кота; все казались несказанно счастливыми; пудель даже чихал от удовольствия; один кот по-прежнему всё жеманился и жмурился.

Вот какие мысли не покидали её... именно не покидали: они не приходили, не возвращались — они беспрестанно колыхались в ней, как туман.

Нечего мешкать; мешкают одни дураки — да умники.

Следы человеческой жизни глохнут очень скоро.

Смерть не ждет, и жизнь ждать не должна. 

Сухой кленовый лист оторвался и падает на землю; его движения совершенно сходны с полётом бабочки. Не странно ли? Самое печальное и мёртвое — сходно с самым весёлым и живым.

— Еще бы! — воскликнул Базаров. — Человек все в состоянии понять — и как трепещет эфир, и что на солнце происходит; а как другой человек может иначе сморкаться, чем он сам сморкается, этого он понять не в состоянии.

Как могла она, молодая девушка – ну, и все-таки княжна, – решиться на такой. (...). Как не побоялась погубить всю свою будущность?

Да, думал я, вот это – любовь, это – страсть, это – преданность… и вспоминались мне слова Лушина: жертвовать собою сладко для иных.