Ваша оценкаВ 1890 г. А. П. Чехов совершил большое путешествие на Сахалин - место каторги и ссылки. Путь писателя из Москвы через Сибирь занял 82 дня. Впечатления от сибирских дорог, людей, встреч легли в основу его дневниковых записок "Из Сибири", а итогом трехмесячного пребывания на Сахалине стала книга "Остров Сахалин" - пронзительное описание жизни и быта ссыльнокаторжных, тюремщиков, вольных поселенцев и местного населения.
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,3
106 оценок
- 548%
- 439%
- 313%
- 20%
- 10%
Ваша оценкаПрочитали 119Хотят прочитать 145
Рецензии
Аноним6 мая 2017 г."Не знаем мы ещё страны, в которой живем". Все правители земли Русской
Читать далееЭто поразительно: кто после Ивана Грозного был где-то восточней Казани?
Это поразительно: даже непоседа Петр Великий никогда не был даже в Казани.
Совсем не поразительно: Романовы. Александром III, первым из династии, принял решение отправить будущего Николая II в поездку по стране - ну, надо же посмотреть как там холопы "на местах" живут.
Думаете, это - всё?
Нет, не всё! Вечная проблема всех властителей России, ну, или почти всех - им всегда не везет с народом. Реформаторы из Временного правительства были столь же далеки от реальной страны, как и большевики в первые годы после Революции. Далеки не только от реальной страны - от реальной жизни: нужно напомнить, что в полном соответствии с доктриной, было отменено вековое проклятье человечества: денежные знаки. И товарные отношения прицепом. А через чуть более 60 лет Юрий Владимирович Андропов сказал фразу, вынесенную в заголовок: не знаем мы ещё страны, в которой живем. Думаете, это - всё? Ага!
Я уже не говорю о реформаторах 90-х и о той же доктринальной зашоренности, что у большевиков первых лет после Октября - что о них говорить? В Великую Отечественную страна потеряла 30% ВВП, в 90-е - 50%. Сурков в одном из интервью признался, что главной проблемой людей Кремля уже в нулевые - "мы не знаем реальной страны".
Почитайте Чехова. почитайте "Из Сибири". Вещь - поразительная, поразительная! Сказать, что дорога на Сахалин была экстримом - ничего не сказать. По сути в конце 90-х века 19 не коммуникации. ни мосты и дороги объединяли страну, нет: живая плоть русского народа. Понравится кому-то, не понравится, но под русским народом я понимаю не этническую принадлежность - принадлежность цивилизационную. Сколько украинских косточек осталось и в Сибири, и по дороге туда! Сколько польских, литовских, татарских... не суть. И не вся правда только в этих косточках: выжившие, дошедшие по Великого океана, совершили немыслимое: освоили необъятную, чудовищно огромную территорию. Русским только предстоит в 21 веке обустроить не только великую Сибирь - Великую Россию.
Что сейчас мешает? Прямо скажу: не наворовались пока. Это - раз. Но по всем признакам лавочка начинает прикрываться. Нет, не в силу вдруг проснувшихся добродетелей в душах принимающих решения - денег нет, пиз...ц. Надо что-то делать.
Причина номер два: прямо скажем - умишка пока не хватает как сделать это. В оправдание: нет в мировой истории подобного опыта освоения таких территорий в таких природных условиях. Ни у кого. Великая американская нация - да, да, освоила огромную территорию. Да - жарко, да - пустыни. Но у нас - это трандец. Минус 40, а мужики хреначат на бульдозерах, тракторах и машинах. "Кругом 500", - пел Владимир Семенович. Не хватает тяму - так народ говорит в подобных случаях. Не хватает. И нет в моих словах никакой русофобии, а есть знание. Чего? А того: мой близкий друг в Москве по ходу жизни общается с одним силовиком, который в теме некоторых тем. Так вот, тот сказал: если бы в России до дорог доходило хотя бы 50 процентов, европейские дороги показались бы проселочными.
При чем здесь всё сказанное? Где Чехов? А вот в моих-то словах Антон Павлович и есть. Читатель, если ты дошел до этого места моего отзыва, пожалуйста, дай мне слово, что прочтешь "Из Сибири". Напиши в комментах, или как там называется: прочту! Чтобы понять: это изменилось, это - ещё на сто лет. Как Чехов пишет о людях, как пишет о Сибири, о дорогах, природе и судьбе, не, не так: Судьбе! А попробуй не напиши о ней, когда ямщики чуть себя не угробили, и наше национальное достояние заодно: сшиблись на встречных курсах. И это - посреди Сибири.
Я позволю себе цитирование не в соответствующих разделах, а здесь, в тексте отзыва.
"По сибирскому тракту, от Тюмени до Томска, нет ни поселков, ни хуторов, а одни только большие села, отстоящие одно от другого на 20, 25 и даже на 40 верст. Усадеб по дороге не встречается, так как помещиков здесь нет; не увидите вы ни фабрик, ни мельниц, ни постоялых дворов… Единственное, что по пути напоминает о человеке, это телеграфные проволоки, завывающие под ветер, да верстовые столбы".
"Горница – это светлая, просторная комната, с обстановкой, о какой нашему курскому или московскому мужику можно только мечтать. Чистота удивительная: ни соринки, ни пятнышка. Стены белые, полы непременно деревянные, крашеные или покрытые цветными холщовыми постилками".
"Немудрая живопись, но здешнему крестьянину и она не под силу. Девять месяцев не снимает он рукавиц и не распрямляет пальцев; то мороз в сорок градусов, то луга на двадцать верст затопило, а придет короткое лето – спина болит от работы и тянутся жилы. Когда уж тут рисовать? Оттого, что круглый год ведет он жестокую борьбу с природой, он не живописец, не музыкант, не певец. По деревне вы редко услышите гармонику и не ждите, чтоб ямщик затянул песню.
Какие хорошие люди! Пока я пью чай и слушаю про Сашу, мои вещи лежат на дворе, в возке. На вопрос, не украдут ли их, мне отвечают с улыбкой:
– Кому же тут красть? У нас и ночью не крадут"."И в самом деле, по всему тракту не слышно, чтоб у проезжего что-нибудь украли. Нравы здесь в этом отношении чудесные, традиции добрые.
О грабежах на дороге здесь не принято даже говорить. Не слышно про них"."Ехать, пожалуй, было бы сносно, если бы не мосты. Около каждого моста нужно вылезть из тарантаса и становиться в грязь или в воду; чтобы въехать на мост, нужно сначала к его приподнятому краю подложить доски и бревна, которые разбросаны тут же на мосту".
"Иртыш широк. Если Ермак переплывал его во время разлива, то он утонул бы и без кольчуги. Тот берег высок, крут и совершенно пустынен.... мутные валы с белыми гребнями со злобой хлещут по нем и тотчас же отскакивают назад, точно им гадко прикасаться к этому неуклюжему, осклизлому берегу, на котором, судя по виду, могут жить одни только жабы и души больших грешников. Иртыш не шумит и не ревет, а похоже на то, как будто он стучит у себя на дне по гробам. Проклятое впечатление!"
"Петр Петрович приподнимает голову и смотрит на меня.
– Я вот что хочу вам объяснить… – говорит он вполголоса, чтобы хозяин не услышал. – Народ здесь в Сибири темный, бесталанный. Из России везут ему сюда и полушубки, и ситец, и посуду, и гвозди, а сам он ничего не умеет. Только землю пашет да вольных возит, а больше ничего… Даже рыбы ловить не умеет. Скучный народ, не дай бог, какой скучный! Живешь с ними и только жиреешь без меры, а чтоб для души и для ума – ничего, как есть! Жалко смотреть, господин! Человек-то ведь здесь стоящий, сердце у него мягкое, он и не украдет, и не обидит, и не очень чтоб пьяница. Золото, а не человек, но, гляди, пропадает ни за грош, без всякой пользы, как муха или, скажем, комар. Спросите его: для чего он живет?""Взгляните-ка вы на нашу литературу по части тюрьмы и ссылки: что за нищенство! Две-три статейки, два-три имени, а там хоть шаром покати, точно в России нет ни тюрьмы, ни ссылки, ни каторги."
"Тяжело ехать, очень тяжело, но становится еще тяжелее, как подумаешь, что эта безобразная, рябая полоса земли, эта черная оспа, есть почти единственная жила, соединяющая Европу с Сибирью! И по такой жиле в Сибирь, говорят, течет цивилизация!"
"Не знаю, к счастью или к несчастью для сибирского тракта, заседатели недолго сидят на одном месте; их часто меняют. Рассказывают, что один вновь назначенный заседатель, прибыв в свой участок, согнал крестьян и приказал им копать по сторонам дороги канавы; его преемник, не желая уступать ему в оригинальности, согнал крестьян и приказал им зарывать канавы. Третий распорядился в своем участке покрыть дорогу слоем глины в пол-аршина. Четвертый, пятый, шестой, седьмой – каждый постарался принести в улей свою долю меда…
В продолжение всего года дорога остается невозможной: весною – грязь, летом – кочки, ямы и ремонт, зимою – ухабы.""Не в обиду будь сказано ревнивым почитателям Волги, в своей жизни я не видел реки великолепнее Енисея. Пускай Волга нарядная, скромная, грустная красавица, зато Енисей могучий, неистовый богатырь, который не знает, куда девать свои силы и молодость. На Волге человек начал удалью, а кончил стоном, который зовется песнью; яркие, золотые надежды сменились у него немочью, которую принято называть русским пессимизмом, на Енисее же жизнь началась стоном, а кончится удалью, какая нам и во сне не снилась. Так, по крайней мере, думал я, стоя на берегу широкого Енисея и с жадностью глядя на его воду, которая с страшной быстротой и силой мчится в суровый Ледовитый океан. В берегах Енисею тесно. Невысокие валы обгоняют друг друга, теснятся и описывают спиральные круги, и кажется странным, что этот силач не смыл еще берегов и не пробуравил дна".
"Сила и очарование тайги не в деревьях-гигантах и не в гробовой тишине, а в том, что разве одни только перелетные птицы знают, где она кончается."
"Впереди, все-таки знаешь, будут Ангара и Иркутск, а что за лесами, которые тянутся по сторонам дороги на север и юг, и на сколько сотен верст они тянутся, неизвестно даже ямщикам и крестьянам, родившимся в тайге. Их фантазия смелее, чем наша, но и они не решаются наобум определять размеры тайги и на ваш вопрос отвечают: «Конца нет!» Им только известно, что зимою через тайгу приезжают с далекого севера на оленях какие-то люди, чтобы купить хлеба, но что это за люди и откуда они, не знают даже старики".
Знаете, кто вместе с россиянами будет осваивать Сибирь? Европейцы. По тому же типу, что был заведен ещё Петром Великим: переселение, компактное проживание (на первых порах), соответствующий порядок. В Европе, судя по происходящему, аборигенам долго не удержаться. Имхо.
Ю а велком!
15271
Аноним1 октября 2025 г.Читать далееНе зря всю свою сознательную жизнь я подспудно боялась приступить к этой книге. Любя Чехова тем не менее интуитивно обходила этот том стороной, с удовольствием читая о путешествиях - откладывала книгу на потом.
Вынуждена признать не зря, в детстве я бы вряд ли пробралась даже через первые страницы, даже сейчас мне, взрослой, потребовалось несколько месяцев, чтобы, перескакивая с аудио на текст, продраться через этот сборник. Картинки что ли включили бы, ей богу.
Думаю, для многих не секрет, что в биографии Антона Павловичи кроме медицинских штудий, сотрудничества с газетами и журналами и, конечно же, драматургии было ещё довольно длительное (особенно по современным меркам) путешествия на Сахалин, в писательском плане переродившееся в цикл путевых очерков "Из Сибири" и глобальный труд "Остров Сахалин".
В принципе, я знала, что основное внимание Чехов уделил описанию сахалинской каторге, но всё-таки ждала текста более литературного и описательного. Тут автор меня разочаровал, не только сам серьёзно закопавшись в статистику и прочие современные ему публикации, но и заставив погрузиться в эти данные наивного читателя. То есть недостаточно было сказать, что в какой-то момент можно было разглядеть очертания острова, но скрупулёзно указать, что лежит он "от 45°54’ до 54°53’ с. ш. и от 141°40’ до 144°53’ в. д.", а потом ещё каждый чих распространить, послав то к публикации в какой-нибудь "Морском сборнике", то к монографии о сахалинской фауне, то к правительственным извлечениям.
Конечно, Чехов не был бы Чеховым, если в текст не врывались коротки и точные зарисовки быта и нравов или даже по-чеховски ироничные портреты местных жителей , но всё-таки подавляющая часть при всей исторической ценности (сейчас) и практической (тогда) это невероятно скучное и удручающе подробное исследование.
Однако, и среди этого засилия сухой незнакомой географии и нудной статистики в книге была глава, от которой невозможно оторваться, при чтении которой скука сменилась настоящим ужасом: шестнадцатая и семнадцатая главы, начинаясь с состава каторжного населения по полам последовательно разбирает всё вопросы, связанные, если можно так выразиться в контексте каторги, с семьёй. В чтении об организации наказаний вообще приятного мало, но по сравнению с тем, как в тот период была устроена жизнь каторжных ли или отправившихся вслед за мужем женщин - судьба какого-нибудь прикованного к тачке бедолаги - цветочки.
Как пишет Чехов: "Лет 15–20 назад каторжные женщины по прибытии на Сахалин тотчас же поступали в дом терпимости". Во времена Чехова, кажется, оформлено это было не столь радикально, каторжные просто просили отпустить им рогатого скота для млекопитания и женского пола для устройства внутреннего хозяйства. Никаких домов терпимости, сплошное радение о судьбах каторжан:
В Корсаковском посту вновь прибывших женщин тоже помещают в особый барак. Начальник округа и смотритель поселений вместе решают, кто из поселенцев и крестьян достоин получить бабу. Преимущество дается уже устроившимся, домовитым и хорошего поведения.А попытки сопротивляться устоявшимся подрядам, так "одна женщина во Владимировке не захотела идти в сожительницы и заявила, что она пришла сюда на каторгу, чтобы работать, а не для чего-нибудь другого" - это вызовет всеобщее недоумение. То есть фактически у женщин, попавших на каторгу, вне зависимости от преступления путь был один. Дальше как снежный ком: злоупотребление алкоголем, продажа собственных детей.
Впрочем, тут есть ещё один интересный аспект: то, что Чехов называет "незаконным браком" или сожительством, которое не встречало осуждения даже в среди духовенства и было очень распространено. В тяжелых условиях совместное ведение домашнего хозяйства всегда проще, к тому же, думается, всё-таки лучше быть хоть в каком-то виде хозяйкой, чем в любом проституткой. Отсутствие надлежащего оформления связано со сложностями получения развода в то время. И дело не в церковных правилах, как я поняла, в таких случаях она не возражает против развенчания, но это не так просто оформить. Это Чехов сюда добирался из Москвы три месяца, сложно представить, сколько будет кочевать бумажка с запросом, к тому же, есть и другие факторы:
Оставшиеся же супруги обыкновенно не дают этого согласия: одни из религиозного убеждения, что развод есть грех, другие – потому, что считают расторжение браков ненужным, праздным делом, прихотью, особенно когда обоим супругам уже близко к сорока. «В его ли годы жениться, – рассуждала жена, получив от мужа письмо насчет развода. – О душе бы, старый пес, подумал».На фоне неустроенности, голода, отсутствия перспектив, внятной работы Антон Павлович фиксирует на Сахалине довольно высокую рождаемость и, соответственно, удручающую судьбу детской части населения (вещи очевидные всем, кроме некоторых нынешних инициаторов от властьпридержащих), от которой не спасает в том числе и помощь от государства или благотворителей:
В настоящее время дети беднейших поселенцев и каторжных получают от казны так называемые «кормовые»: детям от одного года до 15 лет выдается по 11/2, а круглым сиротам, калекам, уродам и близнецам по 3 рубля в месяц. Право ребенка на эту помощь определяется личным усмотрением чиновников, которые слово «беднейший» понимают каждый по-своему; полученный 11/2 или 3 рубля тратятся по усмотрению отцов и матерей.
Лично мне, думаю, было бы куда интереснее читать адаптированное издание, что-то, опирающиеся на работу Чехова, но чуть более сконцентрированную, воспеваемой Чеховым краткостью тут и не пахнет, и уж точно снабженную иллюстративным и картографическим материалом. А в этом издании даже примечания в формате "к странице такой-то", о каких дополнениях речь.
1339
Аноним15 марта 2015 г.Читать далееУ меня была запланирована поездка в Южно-Сахалинск. Готовясь к ней и черпая разную информацию из интернета о тех местах, где мне вскорости предстояло побывать, я решила прочитать А.П. Чехова "Из Сибири. Остров Сахалин".
Все познается в сравнении! Это сейчас - прыг в самолет и ты менее чем за сутки на месте. А в конце 19-го века нужно было, рискуя здоровьем, а то и жизнью, проехать сотни верст по бездорожью, и в дождь, и в снег, плыть паромом и лодкой, пересесть на пароход, и окончательно измучавшись физически, наконец-то оказаться у цели.
Но и это не все! А.П. Чехов исколесил остров Сахалин от края и до края, последовательно собирая материал: географию и экономику острова, жизнь и быт ссыльного населения.То, что явилось результатом поездки, это не сборник историй и баек о жизни каторжного мужика, это серьезные научные изыскания, это титанический и кропотливый труд по изучению, систематизации и дальнейшему описанию всех аспектов жизни острова, перепись населения, анализ статистических данных.
Нужно также отметить, что серьезно простудившись во время этой поездки, А.П. Чехов в дальнейшем заболел чахоткой.848
Цитаты
Аноним26 декабря 2022 г.Если послушать старика, то становится страшно. Каких ужасов нагляделся и чего только он не вынес, пока его судили, мытарили по тюрьмам и потом три года тащили через Сибирь; на пути его дочь, девушка, которая пошла добровольно за отцом и матерью на каторгу, умерла от изнурения, а судно, которое везло его и старуху в Корсаковск, около Мауки потерпело аварию. Старик рассказывает всё это, а старуха плачет. «Ну, да что! – говорит старик, махнув рукой. – Значит, богу так угодно».
423,2K
Аноним30 ноября 2023 г.« Ты политичка (то есть политический)? – спросил меня гиляк с бабьим лицом.Читать далее
– Нет.
– Значит, ты пиши-пиши (то есть писарь)? – спросил он, увидев в моих руках бумагу.
– Да, я пишу.
– А сколько ты получаешь жалованья?
Я зарабатывал около трехсот рублей в месяц. Эту цифру я и назвал. Надо было видеть, какое неприятное, даже болезненное впечатление произвел мой ответ. Оба гиляка вдруг схватились за животы и, пригнувшись к земле, стали покачиваться, точно от сильной боли в желудке. Лица их выражали отчаяние.
– Ах, зачем ты можешь так говорить? – услышал я. – Зачем ты так нехорошо говорил? Ах, нехорошо так! Не надо так!
– Что же дурного я сказал? – спросил я.
– Бутаков, окружной начальник, большой человек, получает двести, а ты никакой начальник, мало-мало пиши – тебе триста! Нехорошо говорил! Не надо так!»38132- Аноним25 декабря 2022 г.
Другой, когда-то служивший кондуктором на железной дороге, прислан за святотатство и на Сахалине попался в подделке 25-рублевых бумажек. Когда кто-то из ходивших вместе со мной по камерам стал журить его за то, что он ограбил церковь, то он сказал: «Что ж? Богу деньги не нужны». И, заметив, что арестанты не смеются и что эта фраза произвела на всех неприятное впечатление, он добавил: «Зато я людей не убивал».
3810K
Подборки с этой книгой
Концлагеря
- 217 книг
Желтое солнце над головой
- 1 754 книги
Хорошо бы послушать...
- 1 417 книг
В дороге.....
- 94 книги
Библиотека Трактира "Чердак".
- 4 710 книг
Другие издания
