La Nausée

"Будешь слишком долго глядеться в зеркало, увидешь в нем обезьяну".

Сыр, — решаюсь я, призывая на помощь весь свой героизм. 

Обедать с ним охоты у меня не больше, чем лезть в петлю. 

Я отброшен в настоящее, покинут в нем. 

В мгновение ока она исторгла меня из себя, и все сознание мира тоже меня исторгло.

— Не успел бы я сказать слово, сделать движение, отдышаться, как ты начала бы хмуриться и я сразу почувствовал бы, что провинился, сам не знаю в чем. Потом с каждой минутой мои оплошности множились бы и я был бы кругом виноват…

— Ты приходил, говорил, уходил — и все невпопад. 

Вот, например, в тот вечер, в «Приюте путейцев», подтяжки Адольфа. Они НЕ БЫЛИ фиолетовыми. Передо мной вновь встали два не поддающихся определению пятна на рубашке. И камень, пресловутый камень, с которого и началась вся эта история: он не был… я уже не помнил в точности, каким он отказывался быть. Но я не забыл его пассивного сопротивления.

В Мекнесе, в Танжере, бывало, я вечером приду к себе и на кровати нахожу записку: «Хочу тебя видеть немедленно». Бегу, Анни открывает мне дверь, удивленно вздернув брови: ей больше нечего мне сказать, ее даже немного злит, что я пришел.

Чувство приключения – это, пожалуй, попросту и есть чувство необратимости времени.