Эринии и Эвмениды

– И почему ты такой бесчувственный? – рявкаю я на него, а затем осекаюсь и закатываю глаза. – Ах да, ты же демон. Ты наверняка вообще ничего не чувствуешь.
– Обижаешь, Беатрис! – возражает Киллиан, и до меня только сейчас доходит, что он сидит в форме, без пальто или куртки, и совсем не мерзнет. – Нам, узникам преисподней, многое доводится чувствовать: злобу, похоть, голод и даже, представь себе, любовь… Острое желание освободиться и разгуливать среди людей на равных, а не в качестве исполнителей их темной воли. Знала бы ты, сколько долгих сотен, тысяч лет я томлюсь в своей клетке. Призывы людей, конечно, отвлекают меня ненадолго от скуки, но ничто не сравнится с возможностью не подчиняться никому, а быть себе хозяином.

– Хм-м, какая милая вещица: «Соберите литр оленьей крови, смешайте с костным прахом мертвеца, скончавшегося в ночь полнолуния, и подогрейте на слабом огне. Затем выпейте и озвучьте просьбу. Первый же демон, услышавший ваш призыв, исполнит желание». Вот это я понимаю, сервис!
– Фу, какая мерзость, – морщусь я, а сама со стыдом вспоминаю, как окропила кроличьей кровью стылую землю в подлеске.
– Хотел бы я, чтобы кто‑то исполнял так мои личные просьбы, – хмыкает Киллиан, пролистывая оккультный сборник заклинаний до конца.
– А тебе есть о чем просить демонов? – спрашиваю шутливо и подсаживаюсь на его короб, чтобы отнять гримуар.
Как назло, Финч ловко увертывается и отвечает:
– Все чего‑то хотят, Беатрис. Да не все получают.