A Memory Called Empire

Одиноко быть тейкскалаанцем без всего Тейкскалаана.

У того, кто документирует исторические события, своя повестка, и обычно наполовину эта повестка – драма.

Лучше что-то делать, чем сидеть парализованной тысячами переменных. Люди ходят, дышат и выбираются из шлюза, чтобы залатать ветшающие участки на коже станции, и при этом не задумываются, как движутся их конечности, где их поймает гравитация, достаточно или недостаточно надуваются внутренние меха легких и диафрагмы. Ей нужно просто – не думать. Или думать, но при этом действовать. Как в том разговоре с Тридцать Шпорником на банкете: тогда на паралич не было времени.

Если Махит ничего не сделает, ее разорвет от нервозности.

Our memory is a more perfect world than the universe; it gives life back to those who no longer exist.
—Guy de Maupassant, “Suicides”

This book is dedicated to anyone who has ever fallen in love with a culture that was devouring their own.

— Так просто нельзя, Махит, – сказал он. – Философия и политика – это не вещь в себе, они многогранны, стихийны. Что верно для Тейкскалаана со Лселом, в то же время неверно для Тейкскалаана с другим соседним государством или для Тейкскалаана в его рафинированном виде здесь, в Городе. У империи множество лиц.

— Что именно нельзя?

— Просить нас делать исключения. Искандр пытался. И пытался очень умело.

«Не все в Городе любят Город. Не все в мире любят мир, для кого-то цивилизация не равнозначна известной вселенной – для кого-то с бомбой, кому плевать на случайные смерти…»

— Что ж, – сказала Три Саргасс, – не хочу показаться высокомерной. Уверена, на своей станции вы считаетесь весьма образованным человеком. Но в Городе шифр обычно основан на стихах, а мы ведь не можем требовать, чтобы неграждане учили их наизусть. Почта посла шифруется для того, чтобы продемонстрировать, что посол – человек интеллигентный, не понаслышке знакомый с двором и придворной поэзией; таков обычай. Это не настоящий шифр, а скорее игра.

— На Лселе, между прочим, тоже есть поэзия.

— Асекрета…

— Прошу, зовите меня Три Саргасс, посол. Ведь я ваша посредница.

— Три Саргасс, – сказала Махит, с трудом не повышая голос, – я бы хотела спросить вашего предшественника о том, как вел дела мой предшественник, а возможно, и об обстоятельствах его весьма скоропостижной – и судя по количеству почты, еще и несвоевременной – кончины.