Превращение

Своими вопросами я растравляю только себя и только себя раззадориваю тем молчанием, которое со всех сторон подступает ко мне в виде ответа. Сколько можно терпеть то обстоятельство, что собачье племя молчит и всегда будет молчать, как легко убедиться в процессе его неусыпного изучения?

Мозг, о котором я веду здесь речь, это не пища, а нечто противоположное — это яд.

Да и что есть в мире, кроме собак? Кого еще можно окликнуть на этой обширной и пустынной земле?

Но разве мало бегает кругом плохо кормленных собак и разве не вырывают у них из пасти и последнее, где только могут, повинуясь часто не жадности, но закону.

Дело в том, что любые нелепости нашей жизни легко можно обосновать, и чем нелепее нелепости, тем обосновать их легче.

Счастливые люди находят естественным все, что происходит вокруг них.

От этого раннего вставания, – подумал он, – можно совсем обезуметь. Человек должен высыпаться.

Но высокая пустая комната, в которой он вынужден был плашмя лежать на полу, пугала его, хотя причины своего страха он не понимал, ведь он жил в этой комнате вот уже пять лет, и, повернувшись почти безотчетно, он не без стыда поспешил уползти под диван, где, несмотря на то, что спину ему немного прижало, а голову уже нельзя было поднять, он сразу же почувствовал себя очень уютно и пожалел только, что туловище его слишком широко, чтобы поместиться целиком под диваном.

Был ли он животным, если музыка так волновала его?

...все нелепое стало казаться мне куда более вероятным в этом нелепом мире, чем все разумное...