Последнее желание

— А мы тут ожидаем чуда каждое полнолуние и запираем двери на семь засовов или же привязываем к столбу перед дворцом преступников, рассчитывая на то, что бестия нажрётся и снова нырнёт в свой гроб.
— Недурственный способ, — усмехнулся ведьмак. — Преступность пошла на убыль?
— Держи карман шире!

– Йеннифэр жива, – вдруг сказал Лютик, напрягая свой музыкальный слух. – Я слышал, как она застонала. О, снова!

– Верно, – подтвердил Эррдиль. – Я тоже слышал. Застонала. Вероятно, ужасно страдает.

– В моем доме бабы ни гугу. Но так, между нами, постарайся не делать при ней того, что недавно выкинул за ужином.
– Ты имеешь в виду, когда я запустил вилкой в крысу?
– Нет. Я имею в виду, что ты в нее попал, хотя было темно.
– Я думал, будет забавно.
– Оно и было. Только не делай этого при Либуше.

Воевода с трудно произносимым именем, который что-то слышал о делах и проблемах Четырехугла, спросил из приличия, хорошо ли жеребятся кобылы. Геральт ответил, что, мол, да, лучше чем жеребцы. Он не был уверен, что шутку правильно поняли. Больше вопросов воевода не задавал.

Люди, - Геральт відвернувся, - люблять вигадувати потвор і потворності. Тоді самі собі здаються менш потворними. Коли напиваються як чіп, ошукують, крадуть, луплять дружину віжками, морять голодом стару бабцю, забиваюсь сокирою впійманого у капкан лиса чи нашпиговують стрілами останнього на світі єдинорога, люди полюбляють думати, що потворніша за них усе ж Мора, яка входить до хат на світанку. Тоді якось легше стає їм на серці. І легше стає жити.

Никогда он еще не встречался с такой концентрацией ненависти и убийственного неистовства.

Ведьмак проницательно посмотрел на короля. Не подтвердил , не сделал ни малейшего жеста, но Фольтест знал. Знал ответ.

Схоже, що наш світлої пам'яті король був довбнем у жіночих справах і не вмів рахувати до дев'яти.