Чапаев и Пустота

В будущее, о котором вы говорите, надо еще суметь попасть. Быть может, вы попадете в такое будущее, где никакого Фурманова не будет. А может быть, вы попадете в такое будущее, где не будет вас.

Нет таких сил, которые не пускали бы в рай грешную душу – просто она сама не желает туда идти

Печаль, охватившая меня, была невыразимо сладка, и я знал, что уже через час буду пытаться вызвать её в себе опять, но она не придет.

Меня немного раздражала его манера нюхать на людях кокаин и постоянно намекать на свои связи в социал-демократических кругах.

Ну а что было делать? Я ведь, когда убегал, отстреливался. Ты-то понимаешь, что я стрелял в сотканный собственным страхом призрак, но ведь на Гороховой этого не объяснить. То есть я даже допускаю, что я смог бы это объяснить, но они бы обязательно спросили: а почему, собственно, вы по призракам стреляете? Вам что, не нравятся призраки, которые бродят по Европе?

Не все глядели на меня - Фурманов был пьян и переговаривался о чем-то
со своими двумя адъютантами (этимология этой должности в их случае
несомненно уводила в ад) (...)

- Что меня всегда поражало, - сказал он, - так это звездное небо под ногами и Иммануил Кант внутри нас.

В жизни все „успехи“ нужно соотносить с тем интервалом времени, на котором они достигаются; если этот интервал чрезмерно долог, то большинство достижений оказываются обессмысленными в большей или меньшей степени; любое из достижений (во всяком случае, практических) оказывается равным нулю, если отнести его к длине всей жизни, потому что после смерти не имеет значения ничего.

Я спрятал маузер в кобуру и развернул ее:

«Тов. Фанерный! Немедленно поезжайте в музыкальную табакерку провести нашу линию. Для содействия посылаю Жербунова и Барболина. Товарищи опытные. Бабаясин»

– Ну что же, – сказал я. – Револьвер в пальто. Какой ты удивительный подлец. Впрочем, я это с детства знал. Зачем тебе все это? Орден дадут?