Иди через темный лес. Дилогия

хорош спор, когда один другого не понимает

– Какая жалость, что даже самых крепких объятий не достаточно, чтоб удержать того, кто должен уйти, не так ли, моя юная госпожа?

– ... Если б хозяйка и раньше в этом себе призналась, то глаза давно бы к кошкам вернулись, но…
– Но кому ж понравится признавать себя одураченным, – сухо отозвалась хозяйка.

Старик не стал с ней спорить или одергивать ее. Она кололась и шипела – инстинктивно, как зверь, не привыкший к ласковой руке… или как зверь, оберегающий других от себя.

Но увы, жертвы редко сочувствуют своим тюремщикам, даже если те сами не в восторге от своей роли.

Нет искушения страшнее, чем милосердием и состраданием.

– Боль, разделенная на двоих, становится слабее. Ненависть же, сколько ее ни дели, только прибавляет себе сил.

Заключать сделку через третьи руки — глупость и сумасбродство, и еще большая глупость — обещать раздобыть вещь, о свойствах которой Марья и понятия не имеет.

Она не хотела признаваться, что и сама себе не верит. Это как в Деда Мороза и прочие чудеса — до определенного возраста простительно, а потом тебя засмеют. Остается только самой их творить.

Марья понимала: сколько бы свечей она ни зажгла, внутри все равно останется темно — даже темнее, чем в забытых уголках поместья.