Stars of Chaos: Sha Po Lang (Novel) Vol. 4

В молодости Гу Юнь не любил открывать посторонним свои чувства. На то имелась причина. Ему казалось, что если на лице человека отражаются его переживания, то он все равно что при всех обнажается. Совершенно неподобающее зрелище. Никто не захочет на это смотреть. Неважно переживал ли Гу Юнь счастье или, наоборот, несчастье, все равно сдерживался — так уж его воспитали. В лагере солдаты вместе  ели мясо и пили вино, а если и показывали свои истинные чувства, то только когда напивались вхлам. Кто-то терял над собой контроль и начинал дико орать или рыдать в голос, а кто-то в лучшем случае просто песни горланил, подыгрывая себе палочками для еды.

Несвоевременное признание давно вертелось у Гу Юня на кончике языка, но ему не хватало решимости произнести эти слова вслух. Наконец, он попытался:

— Когда я мчался из столицы, по пути сюда, я...

Будучи человеком крайне наблюдательным, Чан Гэн легко догадался, что Гу Юнь собирался ему сказать. Его зрачки расширились, и теперь он смотрел на Гу Юня со смесью тревоги и надежды.

Возможно, это были самые трудные слова, что Гу Юню приходилось произносить в своей жизни. Он едва не пошел на попятную.
Тогда Чан Гэн спросил:

— По пути сюда ты... Что?..
— ...Сердце мое съедала тревога, — признался Гу Юнь.

Чан Гэн в растерянности на него посмотрел.
В год, когда весь флот в Цзяннани оказался разбит, больше половины Черного Железного Лагеря пали в бою, а самого Гу Юня Ли Фэн поспешно освободил из тюрьмы — разве жаловался Гу Юнь тогда на то, что «сердце его съедала тревога»?

Да ничего подобного.
Гу Юнь всегда оставался невозмутим и не паниковал. А даже если и паниковал, то это было не более чем игрой.

Его стойкость до того поражала, что казалась напускной. Люди всегда подозревали маршала в том, что он притворяется и однажды сломается подобно тому, как рухнули высокие и величественные девять врат городской стены на входе в Запретный город.

И вот давно запертые ворота его чувств приоткрылись. Дальше было проще:

— Если бы с тобой и правда что-то случилось... Что мне тогда оставалось делать?

Чан Гэн смотрел на него, затаив дыхание.

— Чан Гэн, — продолжил Гу Юнь, — боюсь, что я больше никогда не смогу... полюбить кого-то еще, кроме тебя.

Чан Гэна поразили его слова.
Ведь Гу Юнь находил силы урегулировать ситуацию на севере и юге страны. Он не мог упокоиться с миром до тех пор, пока на родине не воцарится наконец мир. С утра до ночи он спорил с генералом Чжуном о том, как возродить флот в Цзянбэй.

И этот человек бессилен был полюбить кого-то, кроме Чан Гэна.