The Undermining of Twyla and Frank

— Ваба! — ответил Тео, жуя уголок книжки, пока Твайла оценивала масштаб катастрофы.

— Не так плохо, как я думала, но фу.

Сделав мысленную заметку как можно быстрее отнести покрывало в корзину для белья, она вернулась в гостиную в самое время, чтобы узреть, как Сэл борется с Мэнни на полу и размазывает ему по лицу кремовое пирожное, а Уэйда и след простыл.

— Мальчики! — закричала Твайла. — Где ваш отец?

Уэйд появился в дверях кухни, жуя пирожное.

— Мам, да все норм. Видишь? Смеются.

— И громят мой дом!

— Успокойся.

Может, сказалась усталость после трудной смены; а может, недосып немолодой уже женщины; а может, то, что всем вокруг, кажется, было наплевать на надежды, мечты и нужды Твайлы, будто она и не человек вовсе; а может, ощущение, что, как ни старайся ради семьи, достаточно не будет никогда, и каждый раз, ощущая себя опустошенной, она копала еще чуть глубже и находила еще капельку сил. Не важно, по какой причине, но терпение Твайлы лопнуло, словно тетива арбалета, и, не успев подумать, она яростно вызверилась на сына:

— Не смей говорить мне «успокойся» в моем собственном гребаном доме!

Никто не ждал от Твайлы таких слов — уж точно не в присутствии детей, и реакция окружающих стала тому свидетельством. Уэйд подавился пирожным, закашлялся, плюясь полупережеванным тестом во все стороны, а Мэнни с Сэлом покатитись со смеху, в полном восторге вопя друг другу:

— Ваба сказала слово на букву «г»!