Собачье сердце. Рассказы

- Да она меня по морде хлопнула! - взвизгнул Шариков, - у меня не казенная морда!

глаза значительная вещь. Вроде барометра. Всё видно у кого великая сушь в душе, кто ни за что, ни про что может ткнуть носком сапога в рёбра, а кто сам всякого боится. Вот последнего холуя именно и приятно бывает тяпнуть за лодыжку. Боишься — получай. Раз боишься — значит стоишь…

— Во-первых, мы не господа, — молвил наконец самый юный из четверых — персикового вида.
— Во-первых, — перебил и его Филипп Филиппович, — вы мужчина или женщина?

— Зина, я купил этому прохвосту краковской колбасы. Потрудись накормить его.
— Краковской! Краковскую я лучше сама съем.
— Только попробуй! Я тебе съем! Это отрава для человеческого желудка. Взрослая девушка, а, как ребенок, тащишь в рот всякую гадость.

Человек с собачьим сердцем. - О нет, о нет, - протяжно ответил Филипп Филиппович, - вы, доктор, делаете крупнейшую ошибку, ради бога, не клевещите на пса.

Статистика - жестокая вещь

- Вы анархист-индивидуалист? - спросил Швондер, высоко поднимая брови.

• Мне белый билет полагается, - ответил Шариков на это.

И, Боже вас сохрани, не читайте пред обедом советских газет!

Ещё моя гипотеза: мозг Шарика в собачьем периоде его жизни накопил бездну понятий. Все слова, которыми он начал оперировать в первую очередь, – уличные слова, он их слышал и затаил в мозгу. Теперь, проходя по улице, я с тайным ужасом смотрю на встречных псов. Бог их знает, что у них таится в мозгах.