Babalar ve Oğullar

– Да у тебя кровь, помилуй!
– А ты полагал, у меня вода в жилах?

Это время было труднее для Павла Петровича, чем для всякого другого: потеряв свое прошедшее, он все потерял.

Vous avez changé tout cela, дай вам бог здоровья и генеральский чин, а мы только любоваться вами будем, господа… как бишь?
– Нигилисты, – отчетливо проговорил Аркадий.
– Да. Прежде были гегелисты, а теперь нигилисты. Посмотрим, как вы будете существовать в пустоте, в безвоздушном пространстве; а теперь позвони-ка, пожалуйста, брат, Николай Петрович, мне пора пить мой какао.

"Господа, будемте говорить о любви, - прибавила Евдоксия, томно уронив руку на смятую подушку дивана."

- Я хотел сказать, что они вот, мои родители то есть, заняты и не беспокоятся о собственном ничтожестве, оно им не смердит... а я... я чувствую только скуку да злость.

Нравится тебе женщина, старайся добиться толку; а нельзя - ну, не надо, отвернись - земля не клином сошлась.

Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо все других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой.

Мы ломаем, потому что мы сила

Та осина напоминает мне мое детство; она растет на краю ямы, оставшейся от кирпичного сарая, и я в то время был уверен, что эта яма и осина обладали особенным талисманом: я никогда не скучал возле них. Я не понимал тогда, что я не скучал оттого, что был ребенком.
Ну, теперь я взрослый, талисман не действует.