Рассказы о семи гетто

Семь коротеньких заметок, а такое ощущение, что прочитал целую повесть из жизни парижских евреев начала прошлого века! Журналист Эгон Эрвин Киш ведет свой первый репортаж из квартала Сен-Поль, расположенного практически в центре Парижа, недалеко от собора Нотр Дам. Он бродит от одного мясного магазина с надписью "Кошер" к другому и делится своими наблюдениями с читателями. Оказывается, у парижских евреев огромный выбор мест, где они могут купить продукты, соответствующие религиозным правилам, о чем и сообщают вывески на иврите: "кошер", "по-настоящему кошер", "кошер для самых строгих из строгих" и т.д. Забавно, что надписи на французском языке обо всем этом умалчивают:) Видимо, местные евреи не очень-то сильны во французском языке!
Далее журналист направился к пекарням, т.н. "фабрикам мацы". Уже давно во Франции продают мацу круглый год и из еды аскетической она превратилась в местный деликатес и мало кто помнит, что Моисей завещал есть незаквашенный хлеб в течение одной недели, чтобы помнить о тех лишениях, что претерпели евреи, когда совершали свое путешествие по пустыне.
Из следующей заметки можно понять как так получилось, что дома бывшей парижской аристократии в кварталах дю-Маре и дю-Тампль были заняты беженцами из России и Польши, евреями, а так же бывшими бездонными. И теперь в домах, где проживали родственники Людовика Святого, живут мадам Коренблум и Давид Шмулович, там, где когда-то стоял дом Рабле, сейчас торгует кишками Жак Аксельшвэсс, а на месте бывшей могилы "человека в железной маске" находится лавочка Мориса Фенкельштэна, где он продает вино и уголь.
Затем Эгон Эрвин Киш проводит читателя в синагогу на улице Паве, еврейские рестораны и блошиный рынок, расскажет о существовавшем среди еврейских торговцев бойкоте на покупку немецких товаров в знак протеста против преследования единоверцев в Германии, а так же о том, как про этот бойкот забывали, как только заходила речь о прибыли. О том, что ни бойкот, ни молитвы, ни кошерное мясо и маца, ни религиозные посты не остановили волну преследований по национальному признаку. О том, что верить в солидарность на почве общей религии и происхождения - утопия. О том, что настоящая борьба - это не афиши и бойкоты, а движение за мир без гетто и классов.

Эгон Эрвин Киш, журналист, писавший на немецком языке, был в свое время известен как смелый и остроумный репортер. Его очерки и фельетоны в пражской немецкоязычной газете «Богемия» о городе отличались интересом к жизни простых людей. Данный рассказ – как раз и является одним из таких репортажей, который переносит читателя на оживленные улочки еврейского гетто в Амстердаме. Сам Киш родился в немецкоязычной еврейской семье, в Праге, когда та входила в состав Австро-Венгрии. Так что, ему, как никому другому, известны мытарства представителей его народа. Переселяясь с места на место по разным причинам, убегая от погромов и гонений, смерти и тюрем, не желая менять свою веру, эти люди оседали в разных городах, в том числе добрались и до Амстердама. Красочной зарисовкой с амстердамской площади начинается этот рассказ. Автор описывает обычный базарный день, выделяя из толпы ту или иную интересную фигуру и акцентируя на ней свое внимание.
В этом коротеньком очерке я нашла и отметила для себя несколько интересных фактов. В Амстердаме нашли себе приют евреи из Испании и Восточной Европы, которые, хоть и жили на одной улице, но держались обособленно друг от друга. Испанские евреи, видимо, переняв от испанцев заносчивость и гордость, свысока посматривали на плебеев и бедняков - восточных евреев. Как метко пишет Киш: «Быть беженцами от испанской инквизиции кажется им чем-то благородным, тогда как в беженцах погромов даже спустя триста лет они все еще чувствуют запах бедности». Оказывается, в одном из домов, расположенных посреди улицы Йоденбрестраат еврейского гетто в Амстердаме, жил Рембрандт. Киш пишет, что это был практически единственный немецкий гражданин среди средиземноморских и восточных евреев. Многие местные жители позировали художнику, несмотря на религиозные запреты, таким образом, оставив след о себе на веки вечные. Рядом с Рембрандтом проживал еще один известный человек – Барух Спиноза, которого соотечественники прокляли и изгнали из гетто. Не нашла в Википедии ни намека это происшествие!
Встретила в очерке совершенно незнакомое мне имя Саббатая Цви, объявившего себя Мессией, к которому безоговорочно и рьяно присоединилась испанская еврейская община Амстердама. Почитала информацию об этом человеке, удивило меня то, как в конце семнадцатого – начале восемнадцатого веков прекрасно работала почта, заметьте - без современных средств коммуникации, послания этого лжемессии – каббалиста были доставлены во все еврейские общины. Забавно, что именно испанские евреи поверили Саббатаю Цви, так сильно было их желание вернуться сначала на Пиренейский полуостров, а затем отправиться в Землю Обетованную. Забавно потому, что в отличие от них, не пожелавших принять христианство и покинувших по этой причине Испанию и Португалию, Саббатай Цви вдруг, неожиданно для всех, принял ислам!