Confessions of a Mask

Поскольку моему другу предстояло вскоре покинуть отчий дом, он, вероятно, не просто слушал игру на пианино, а мысленно прощался с утомительным, временами несносным, но таким красивым образом жизни, который называется «повседневностью».

Ведь страсть, лишенная своей плотской основы, не может не быть самообманом! А если она даже истинна, то все равно пламя ее должно быть хилым, ибо раздувается напоказ, через силу. Страсти без физического желания не бывает, – это явный и несомненный абсурд!

...в любом наслаждении есть привкус несчастья...

Итак, у меня было собственное
определение «трагического»: нечто,
происходящее в недоступном мне месте, куда
стремятся все мои чувства; там живут люди,
никак со мной не связанные; происходят
события, не имеющие ко мне ни малейшего
отношения. Я отторгнут оттуда на вечные
времена; и эта мысль наполняла меня грустью,
которую в мечтах я приписывал и той, чужой,
жизни, тем самым приближая ее к себе.

Я аморален по самой своей природе - это главный закон моего существования.

В глазах его горела решительность богоборца; на миг в них отразились облака и майское небо [...]

Любовь - чувство обоюдное: тебе нужно от любимого то же, что ему от тебя; вот почему, ожидая от партнёра полного невежества, я и сам испытывал жгучую потребность в полном отказе от разумности, я поднимал мятеж против интеллекта. А восстание такого рода было заведомо обречено на поражение.

Из нас троих один я не был "чахоточником". Правда, я считался "сердечником". В то время человеку обязательно нужен был либо орден на груди, либо подходящий недуг.

сколь убогим и нелепым выглядит одиночество в глазах любви?

"... изящный рисунок тени, отбрасываемой дисгармонией, рождал совершенно по-особому гармоничное сочетание."