А. С. Пушкин. Н. В. Гоголь. Ф. М. Достоевский. Повести и рассказы

Тому, кто интересуется историей и классической литературы золотого века полезно. Для лстальных? Ознакомиться не помешает!

Не самое любимое произведение Пушкина. Потратил много времени, узнал много фактов, путешествовал (что в то время было тяжело и долго) по многим городам, что вам обязательно рассаажут на литературе.

Но что в итоге? Для меня это роман, в котором Пушкин написал об интересных исторических событиях со стороны непонимающего, что происходит на самом деле молодого человека. Конечно же затронута тема любви, куда же без неё.

Гениальность Александра Сергеевича Пушкина в том, что он адаптировал скучный роман (Скотта, если не ошибаюсь) к современным реалиям. Да, у Пушкина вышло скучно, особенно сегодня несколько наивно могут быть восприняты афоризмы гуманистического содержания.
Однако только по-настоящему смелый человек мог сделать главным героем (!) Петрушу Гринёва и придумать ему историю любви у Белогорской крепости.
Секрет Пушкина, как мне кажется, в том, что он не чурался низких и опасных для сочинителя жанров: эпиграмма, исторический роман, историческая драма ("Борис Годунов").
Пушкин выполнил задачу, которую в иных культурах выполняют столетиями. Он оказал огромную услугу словесности, поэтому, некоторые вещи, можно читать, ну..., аккуратно, выдерживая размер, так сказать.
Одним словом, смирение.

«Береги честь смолоду»

Пословица, которая стала для меня личным жизненным ориентиром.

Будучи школьником, не особо проникаешься ее смыслом, но если всегда держишь ее в голове в моменты когда необходимо принять какое то сложное порой даже соблазнительное решение, в итоге выбираешь то решение, от которого не стыдно потом будет смотреть в зеркало а это наверно один из главных критериев жизни в мире с собой.

Я счастлив, что в детстве читал довольно много книг и с каждой из них мотал на ус некие истины, благодарю которым стал именно тем, кто я есть.

Однозначно, книга должна присутствовать в школьной программе.

Пушкин много лет изучал историю Пугачёвского восстания, задумывая книгу, главный герой которой — дворянин, увидевший в этом движении некую правду и потому участвующий в нём сознательно. Но такой никак не получался и в итоге расщепился на несколько персонажей. Один — Швабрин — действительно служит самозванцу, но из сугубо личных побуждений; точно так же он мог перейти на сторону, скажем, поляков или турок, никакой идейной смычки с пугачёвцами у него нет. Второй — Гринёв — волей судьбы связан с Пугачёвым взаимными личными симпатиями, но государём его никоим образом не признаёт. Оба бесконечно далеки от духа Пугачёвщины. Получается, замышлявшийся идейный дворянин-пугачёвец в ходе работы над повестью улетучился? Нет, всего лишь приобрёл такой вид, что его так просто не разглядишь. Но попробуем.

— Я ехал в Белогорскую крепость избавить сироту, которую там обижают.
Глаза у Пугачева засверкали. «Кто из моих людей смеет обижать сироту? — закричал он. — Будь он семи пядень во лбу, а от суда моего не уйдет. Говори: кто виноватый?»
— Швабрин виноватый, — отвечал я. — Он держит в неволе ту девушку, которую ты видел, больную, у попадьи, и насильно хочет на ней жениться.
— Я проучу Швабрина, — сказал грозно Пугачев. — Он узнает, каково у меня своевольничать и обижать народ. Я его повешу.

Вешать Швабрина самозванец передумал, но оставил его у разбитого корыта, а Гринёв беспрепятственно увёз капитанскую дочку из пугачёвского царства, даже не скрывая намерения вернуться в ряды его врагов. А читатель остался перед загадкой: что это было? Зачем Пугачёв покарал своего верного слугу в угоду человеку из вражеского стана?
При самом поверхностном взгляде дело выглядит так. Гринёв надеялся самостоятельно освободить Машу, но угодил в плен и потому вынужден действовать уже иначе, через Пугачёва. Тот, услышав, что кто-то в его царстве смеет обижать сироту, приходит в ярость и решает восстановить справедливость.
Но если немного вдуматься, то всё предстаёт в ином свете.
Попробуем представить, как Гринёв (не переодевшийся даже, в офицерской форме) смог бы незамеченным добраться до Белогорской крепости (40 вёрст, зимой, постоянно рискуя нарваться на мятежников), проникнуть в неё, освободить Машу и вывезти её из пугачёвского царства. Невыполнимо. На деле единственный шанс для Гринёва состоял именно в том, чтобы использовать знакомство с самозванцем, попросить его о помощи. Что он и сделал — сознательно, хотя в окончательном варианте повести это затушёвано.
И с Пугачёвым не так просто. Всякого рода доносы поступали к «государю Петру Фёдоровичу» во множестве, поскольку безобразий в его царстве хватало, и он воспринял бы историю с сиротой как рутинное дело, сообщи о ней кто-либо другой. Но сообщил Гринёв. Именно поэтому Пугачёв принял дело так близко к сердцу. Он, несомненно, сразу смекнул, что Гринёв мог решиться на столь отчаянную затею только ради самого близкого человека. «Государь» увидел, что теперь судьба Гринёва в его руках даже в гораздо большей степени, чем то было при взятии Белогорской крепости. И счёл себя обязанным помочь. Но почему? Очевидно же, что заячий тулупчик — лишь зацепка для поиска ответа.
По сути, Гринёв приходит к Пугачёву и говорит: я против тебя воевал и дальше воевать буду, но ты спаси мою невесту, отобрав её у Швабрина, который тебе верно служит на ответственной должности. Такая просьба, на первый взгляд, выглядит как запредельная наглость. Ну ладно, Гринёв на неё решился от отчаяния: ему и Маше терять уже нечего. Но вот почему Пугачёв пошёл навстречу? Вроде за заячий тулупчик он давно уже расплатился по-царски, подарив Гринёву жизнь при взятии крепости. И всё ещё считает себя должником?
Дальше — больше. Уже в Белогорской крепости самозванец узнаёт, что Гринёв, ко всему прочему, ещё и водит его за нос:

Чего я опасался, то и случилось. Швабрин, услыша предложение Пугачева, вышел из себя. «Государь! — закричал он в исступлении. — Я виноват, я вам солгал; но и Гринев вас обманывает. Эта девушка не племянница здешнего попа: она дочь Ивана Миронова, который казнен при взятии здешней крепости».
Пугачев устремил на меня огненные свои глаза. «Это что еще?» — спросил он меня с недоумением.
— Швабрин сказал тебе правду, — отвечал я с твердостию.
— Ты мне этого не сказал, — заметил Пугачев, у коего лицо омрачилось.
— Сам ты рассуди, — отвечал я ему, — можно ли было при твоих людях объявить, что дочь Миронова жива. Да они бы ее загрызли. Ничто ее бы не спасло!

Объяснение крайне слабое. У Пугачёва сейчас возникло сразу два вопроса к старому приятелю. Первый: почему ты меня обманул? Ответ Гринёва неубедителен — ведь он мог сказать Пугачёву о Машиных родителях без свидетелей, по пути в крепость, но и тогда смолчал. Но это ладно, куда страшнее второй вопрос: ну и в чём ты теперь можешь обвинять Швабрина перед его государём? Тут ответить вовсе нечего. Дочь казнённого «государева ослушника» — вне закона в пугачёвском царстве. Захватив её в добычу, Швабрин всего лишь сделал то, что открыто и безнаказанно творили многие пугачёвцы. Да и кто их накажет, если сам «государь» делал то же самое, подал пример? Выходит, никого из настоящих подданных «Петра Фёдоровича», имеющих право на его защиту, Швабрин не обидел, никаких законов его царства не нарушил. А значит, Гринёв пытается с помощью клеветы погубить верного государева слугу. Казалось бы, теперь его благородие пропал окончательно. Неужели и на сей раз его выручит магический заячий тулупчик? Конечно. Пугачёв без раздумий принимает гринёвское объяснение как якобы исчерпывающее, отмахивается им от выяснившихся неудобных фактов. Ясно, что он решил облагодетельствовать Гринёва, ни с чем не считаясь.
Но ради чего? Что любопытно, Пугачёв даже не пытается использовать сложившуюся ситуацию для того, чтобы привлечь-таки Гринёва к себе на службу. Вот в прошлый раз, после взятия крепости, пытался, а сейчас нет — хотя уж теперь-то случай вроде идеальный. Однако самозванцу не до таких мелочей. У него гораздо более важные соображения — но какие?

«Улица моя тесна; воли мне мало», — с глазу на глаз признаётся Пугачёв Гринёву. Да она не только тесна, но и явно упирается в тупик, и свернуть некуда, и путь назад завален трупами. И мечется Пугачёв в том же тупике, отчаянно ищет, за что зацепиться. Привлечь бы на свою сторону лучшую часть дворян — тех, которые ощущают свою связь с остальным русским народом. Ведь не они же спровоцировали восстание, и оно, по мнению Пугачёва, вовсе не против них направлено. Гринёв — именно из таких. Чем в корне отличен от Швабрина.

На другой день по утру я только что стал одеваться, как дверь отворилась и ко мне вошел молодой офицер невысокого роста, с лицом смуглым и отменно некрасивым, но чрезвычайно живым. «Извините меня» — сказал он мне по-французски — «что я без церемонии прихожу с вами познакомиться. Вчера узнал я о вашем приезде; желание увидеть наконец человеческое лицо так овладело мною, что я не вытерпел. Вы это поймете, когда проживете здесь еще несколько времени».

По разумению Швабрина, Гринёв должен понять, что в Белогорской крепости, кроме них двоих, нет людей — ведь прочие по-французски не говорят и вообще не получили того воспитания, без которого, по мнению Швабрина, нельзя обрести человеческое лицо. Гринёв, однако, «прожив здесь ещё несколько времени», убедился в противоположном: и тут люди. Потому что для него везде люди. Для Швабрина граница европейски образованного общества есть граница человечества, для Гринёва — нет. Швабрин в числе тех, кто усугубляет раскол русского народа на два квазинарода, с перспективой появления двух вовсе чужих друг другу народов, а Гринёв — в числе тех, кто этот раскол преодолевает.
Будь все природные дворяне швабриными — довели бы простой народ до восстания куда более масштабного, чем Пугачёвщина. Будь они все гринёвыми — Пугачёвщине не бывать бы вовсе, за отсутствием достаточного для неё запаса ненависти низов к верхам.

И вот Пугачёв задумчиво разглядывает Гринёва, вторично попавшего в его руки. Вернее, на сей раз даже не попавшего, а пришедшего просить о помощи, за которую готов заплатить чем угодно — но только не тем, что нужно, то есть службой. Что с ним делать? Повесить? Ну, одним врагом меньше, невелик выигрыш. Нет, это не государственный подход к делу. Исключительность ситуации наводит на мысль попробовать-таки найти с Гринёвым общий язык, попытаться его переубедить, превратить в идейного сторонника «Петра Фёдоровича». Но как? Показать ему своё царство таким, каким оно должно быть. На таком примере, который точно произведёт на Гринёва неизгладимое впечатление.
Так Пугачёв и поступил. Он рассудил Гринёва со Швабриным отнюдь не так, как это вообще принято в его царстве. И в царстве Екатерины, кстати, так тоже не принято. Можно представить, что некий пугачёвец явился к императрице, с её помощью вызволил свою невесту от какого-то вельможи и вернулся к самозванцу?
Для сравнения вспомним, что в концовке повести уже Маша спасает Гринёва, причём, на первый взгляд, примерно таким же способом, каким он сам её вызволил. Но там всё ясно. Задача Маши сводится к тому, чтобы добраться до императрицы и суметь объяснить ей истинный смысл путешествия Гринёва в пугачёвское царство. А дальнейшие действия Екатерины понятны. Итак, за Гринёва просит дочь казнённого пугачёвцами офицера — то есть свой человек, надо внимательно её выслушать и по возможности помочь. И Гринёв, после прояснения единственного компрометирующего его эпизода, тоже предстаёт честно исполнявшим свой долг офицером. Так что оба для царицы — свои, и она им помогает как своим. Никакой загадки. Так поступает Екатерина, так обычно поступает и Пугачёв, именно потому вокруг них множество желающих быть для них своими.
Но в Белогорской крепости самозванец сделал исключение из правила, начисто отмёл деление на своих и чужих. Пренебрёг тем, что Швабрин — свой, Маша — дочь государева врага, а Гринёв — и сам враг. Всё это отбрасывается как несущественное, и остаётся только суть дела в чистом виде: Швабрин, злоупотребляя служебным положением, принуждает девушку выйти за него. И тогда решение очевидно: Машу освободить, Швабрина наказать. Тут «Пётр Фёдорович» предстаёт в роли идеального государя. Вот смотри, ваше благородие, разве у Екатерины такое возможно? А у меня — да. Потому что тут царство правды. А теперь забирай свою невесту и езжай куда хочешь, никакого признания меня государем я от тебя не требую, тем более — никакой службы, ни к чему тебя не принуждаю… разве что после этого сам поймёшь, чьё царство — истинное, сам искренне признаешь меня истинным государём.
Да, самозванец вполне мог надеяться на то, что потрясённый его благодеянием Гринёв увидит в нём настоящего царя. Если не тут же, так позже, когда покинет пугачёвское царство и тем самым окончательно убедится, что «государь» действительно спас его невесту, ничего взамен не требуя. Пугачёв же видел, что Гринёв — человек хороший и к простому народу относящийся без презрения, а потому авось теперь перейдёт на сторону «крестьянского царя», а там, глядишь, за ним и другие подобные дворяне. Едва ли Пугачёв знал дворянскую психологию столь глубоко, чтобы понимать полнейшую тщетность таких упований.

Вот он, третий персонаж, о котором упоминалось в начале главы, — дворянин, идейно связанный с Пугачёвщиной. Это тот же Гринёв, но не каков он на деле, а каким Пугачёв хотел его сделать, ненадолго войдя ради этого в роль идеального государя.
Этот третий персонаж так и остался миражом потому, что идеальное царство «Петра Фёдоровича» — тоже мираж. Оно на миг стало для Гринёва реальностью благодаря чудесному стечению обстоятельств, завязанных вокруг заячьего тулупа. Когда-то, ещё в том царстве, где властвуют дворяне, проезжий офицер отблагодарил выручившего его незнакомого бродягу тулупчиком — хотя делать это был вовсе не обязан, на что столь эмоционально указывал Савельич. И потому именно этому офицеру «государь Пётр Фёдорович» показал своё царство таким, каким оно должно быть. Тулупчик послужил пропуском, провёл Гринёва сквозь реальное пугачёвское царство, мимо виселицы, в идеальное.
На заячьем тулупчике, как на ковре-самолёте, главные герои повести влетели прямо в рай, в то самое жившее в мечтах народа идеальное царство правды. И события далее развивались поистине по райской логике: каждый получил своё по справедливости, без всякого учёта того, близок он к власти или нет.

«Капитанская дочка» — книга о глубочайшем расколе русского народа и ещё более глубоком его единстве. Пропасть между дворянами и простым народом чудовищна — но преодолима для тех, кто знает, что уничтожить её совершенно необходимо.

Что в первую очередь приходит на ум, когда слышишь фамилию Достоевского? Разумеется, гениальные по своей идее и содержанию культовые романы, которые известны не только в России, но и за рубежом. Однако при таком повышенном внимании к "культовым" произведениям многие совсем забывают о рассказах, которые написаны этим по-настоящему одаренным человеком.

Именно об одном из них пойдет речь ниже.

Рассказ "Мальчик у Христа на ёлке" совсем небольшой по размеру, порядка 5-7 страниц. Это неоспоримый плюс для тех, кто не любит подолгу просиживать за одной книгой, ценит краткость. История написана в январе 1876 года.

Автор повествует о детях-сиротах, детях, чьи родители слишком заняты собой, алкоголем или больны. Книга о детях, у которых нет своей ёлки, история о так называемых "босяках", "мальчиках с ручкой".

Нельзя остаться равнодушным, читая эту книгу, она пропитана детской болью, страхом, одиночеством. Невинные дети вынуждены страдать, порой даже не осознавая этого, не чувствуя себя несчастными. Они воспринимают свою жизнь как должное, не знают, что может быть иначе. Например, главный герой книги, глядя в чужие окна, где пышно празднуют Рождество, а столы ломятся от явств, не испытывает никакой зависти. Он чист и невинен, а поэтому вызывает ещё большее сочувствие.

Это история короткой жизни одного ребёнка, который оказался никому не нужен в Рождественскую ночь - история, которая не может оставить равнодушным.

Среди великих творений А.С. Пушкина "Капитанская дочка" занимает особое место: "чистота и безыскусственность взошли в ней на такую высокую степень, что сама действительность кажется перед нею искусственною и карикатурною" (Н.В. Гоголь). В историческом романе самым удивительным образом переплелись факты, фольклор, рассказы очевидца пугачевского бунта и художественный вымысел. Повествуя о драматических событиях 70-х годов XVIII века, автор вместе с тем решает ряд важных проблем: о бескорыстной любви и верности, чести и достоинстве человека, милости и правосудии.
Книга оформлена прекрасными иллюстрациями живописца и графика Павла Петровича Соколова, а также фрагментами картин русских художников.