Двенадцатая ночь, или Что угодно

Любов завжди прекрасна і жадана,
Та особливо, як вона неждана.

Розумний дурень – душ людських знавець –
То більша рідкість, ніж дурний мудрець

Дурість, добродію, блукає світом, як сонце, і всюди встигає світити.

Жінки, немов троянди: день настане –
Розквітне квітка і за мить зів'яне.

Що ж, дай Бог мудрості мудрим, а дурням – вдосконалювати свою дурість.

Да ведь имя — это слово: кто-нибудь поиграет ее именем, и она, того и гляди, станет уличной. Что говорить, слова сделались настоящими продажными шкурами с тех пор, как их опозорили оковами.

Виола

Люби я вас, как любит мой властитель,
С таким несокрушимым постоянством,
Мне был бы непонятен ваш отказ,
И в нем я не нашел бы смысла.

Оливия

Да?
А что б вы сделали?

Виола

У вашей двери
Шалаш я сплел бы, чтобы из него
Взывать к возлюбленной; слагал бы песни
О верной и отвергнутой любви
И распевал бы их в глухую полночь;
Кричал бы ваше имя, чтобы эхо
«Оливия!» холмам передавало:
Вы не нашли бы на земле покоя,
Пока не сжалились бы. 

Он точка в точку следует письму, которое я ему нарочно подкинула, и так улыбается, что теперь на его физиономии больше борозд, чем на новой карте с добавлением Индий.

Старость только умным вредит, а дуракам она на пользу.