Жизнь и время Михаэла К.

Начну очень издалека . Я как то сам для себя ввёл понятие зеркального сюжета . Не похожего , а именно - зеркального . Для примера из кинематографии это Море Любви и Чёрный уголь , тонкий лёд . Ещё , пожалуй , будут Прощай , детка , прощай и Верзила - там действо может как то и перекликается , но с очень разными векторами и финалом . Вот и здесь , читая Кутзее , я не мог не отметить его оттиска , негатива с гамсуновских Плодов Земли . Читал ли их Джон Максвелл ? - не знаю , но вот заячья губа у некоторых героев - совпадение ли ? Обе книги можно смело отнести в подборку - Радость интроверта , оба героя ищут уединения и свободы от общества с его законами ( скорее даже бегут от него ) , а вот в остальном эти истории .... - разлетающиеся в сторону вольные птицы . Каждая кто куда .
Плоды Земли - это такая ода , панегирик тому , что мы называем протестантской моралью - человек сам хозяин своей судьбы , главное много трудится , быть честным перед людьми и Богом , ну и т.д. - и счастье оно точно не пройдёт мимо вас , а накроет с избытком ( хочется вдобавок вставить какую -нибудь цитату из Ветхого Завета в стиле Будут у вас пашни и пастбища, тучные стада и множество слуг и потомство , как песок земной )
В Жизни и Времени всё намного более прозаичнее , правдоподобнее и вообще ребята - настал 20-й век ( вторая его половина ) и как говорится - никто не забыт , но уж точно на всё забито - всё сосчитано и брошено в горнило государственной машины . Ты внутри Системы , парень ! - и ты никуда не денешься - свободы нет , и если она даже есть внутри тебя - тебя всё равно погрузят прикладами куда надо и отправят куда следует - ибо ты винтик . Ты можешь уходить в себя , всё игнорировать , но Система не собирается считаться с твоими взглядами и спрашивать твоё мнение - не можешь ? - научим , не хочешь ? - заставим , сбежишь ? - поймаем и всё пойдёт по кругу , только более худшему . Даже твои , вроде бы безобидные и мирные , труды посчитают проявлением чего то вражеского , раз ты их не зарегистрировал должно . Роман Кутзее - это последний гвоздь в крышку гроба либертарианских ( анархо -капиталестических ) , крестьянских иллюзий на тему - вы там сами по себе , а я уж как нибудь по себе сам .
Жути я тут нагнал - политики , как таковой в книге нет , есть прекрасное описание внутреннего мира такого человечка , бесконечно терпеливого человечка который вроде бы ничего и не ждёт от других , лишь жаждет остаться один . Есть описания природы , немного нравов и быта , скитаний и выживания , трепетного земледелия и наслаждения тем , что у тебя есть хоть что то - малость , да своё . Вторая же часть - чисто антивоенный манифест , написанный от лица доктора тюремной больницы . Немного порывшись в источниках я узнал , что в 60-70-х годах ЮАР вела какую то малоуспешную войну с маловнятными мотивами , истощившими экономику и терпение своего народа - вот о такой бессмысленности нам и проговаривает автор .
Резюме : очень хорошая и умная книга с горьким сюжетом и описательным слогом . Развеивает последние иллюзии .

Юноша с заячьей губой, чья отталкивающая внешность, никак лучше выражала его чуждую обывательской природе сущность, поневоле стал символом маскарада, имя коему - История. Лучшая роль истории - захлебнуться в собственной крови. Непревзойденная роль человечества - застрять на зубах истории.

Война как воплощение абсурда, если успевает остаться блиц-кригом, становится холодным душем для разреженной публики, пребывающей в горячее идеи. Если же она затягивается, абсурд становится разменной монетой, медным грошом, искупающим действительность.
Ощущение собственной значительности с подачи боевых действий, тем более гипертрофированное в тылу, не терпит сопротивленческих движений.

Михаэль К.стал символом военной эпохи как "коси- коси- сено" ( безобидный травяной паук, чьи нелепые ноги внушают недоверие) символом арахнофобии. Че Гевара, чьим мотивом борьбы стало непонимание мироустройства. Такие способны стать в глазах общества святыми, блаженными, преступниками, топливом для костров, лишь потому, что легко цепляются за взгляд, об их неудобный эстетическому милитаризованному ( если одновременность мыслима в данных условиях) вид. Их все время хочется убрать от глаз подальше как относят в кусты прочь от шоссе обречённого котёнка.

Мотивации две:

• Во- первых, усыпить невольно вызванную жалость и убедить себя в собственной тяге к добру.
• Во- вторых, не столкнуться назавтра с растпластанным на дороге тельцем и не мыть колёса блестящего автомобиля.

  Так, если рассматривать произведение в политологическом дискурсе, причудливая разновидность homo sapiens, в сущности является анархом. Человек, чьи представления о Свободы, заключены не в поиске цели, а в образе жизни. Землепоклонник, что желает одного - жить наедине с Солнцем.

Во время прочтения этого романа я чувствовала себя попрыгунчиком. Если кто не знает, то такие мячики, которые рука ребёнка со всей дурью бьёт о землю, а они прыгают... Но начнём не с этого.

Сей книге подобные меня когда-нибудь очень подведут.
Дело в том, что неоднократно открывая для себя крайне неинтересные, нудные (и так далее) книги, я странице этак к двадцатой уже порываюсь их закрыть и забросить. К чему впустую терять время? А к тому, что из опасений пропустить некий невероятный финал или крутой поворот сюжета я продолжаю их "добивать". Но надолго ли хватит читательского терпения? Вдруг я когда-нибудь упущу истинный шедевр, который на первый взгляд покажется пустышкой и будет отвергнут?

Возвращаясь к "попрыгунчикам", надо сказать, это жуть. Первые несколько страниц читать было невозможно — автор то и делал, что прыгал, причём на самый убогий манер. И мало того, что вся книга пронизана сухими предложениями из двух-трёх слов, так это ещё и какое-то сплошное приключение буквы "К".

Это простительно, когда встречается три раза на сто страниц. Но Кутзее перегнул палку, когда принял решение писать оное по сто три раза на три страницы. Рябит в глазах. Не покидает ощущение, что читаешь документ ФСБ под грифом "СС".

Уж не знаю, насколько я оригинальна в ещё одном из своих подозрений, но: написанный в 1983-ем году, этот роман очень с претензией на шедевр вроде рассказа «Цветы для Элджернона» (1959) Дэниела Киза — всё те же мысли, всё те же несчастья.

Я молчу о разнообразных сценах насилия, о жестокости, о том, что книгу даже в руки брать не рекомендуется детям и людям впечатлительным. Есть множество книг, которые написаны без малой доли этого садизма, но которые так бьют по мозгам, как эта никогда не ударит!..

Читать эту книгу было скучно и неинтересно. Несмотря на небольшой объем, ощущается какая-то затянутость. Несколько раз хотелось бросить, но я сдержался, надеясь увидеть что-нибудь более интересное, чем страдания человека.

Жизнь и время. Название наводит на мысль, что в книге идет речь о примечательной личности, неразрывно связанной с эпохой, которую он проживает. Но эта мысль сразу пропадает, когда берешься читать книгу. Михаэл К. – увечный и обездоленный судьбой мужчина, жизнь которого скудна и одинока. С самого рождения он вынужден привыкать к уединению из-за своего происхождения, физического дефекта и слабоумия. Михаэл затворник в мире людей. Во время войны он особенно страдает, потому что не находит для себя того «необитаемого острова», на котором мог бы скрыться.

Михаэл для меня – маленький человек, но автор говорит, что он великий. Я вижу жизнь человека, полную бед и трагедий, а Кутзее видит пример для подражания. Но Михаэл К. не пророк, не мыслитель и даже не бунтарь. То состояние, к которому он пришел и вызвал восхищение лагерного доктора, было результатом побегов вслепую, а не осмысленных решений. Это не писец Бартлби из одноименного рассказа Германа Мелвилла, фраза которого «я бы предпочел отказаться» заключала в себе всю его жизненную философию. Привыкший к одиночеству с детства, Михаэл К. под влиянием жизненных невзгод был просто обречен не замечать ничего вокруг. Это не свобода, а затворничество.

Если кратко, то я жалею Михаэла К., но восхищаться им не могу. И лучше бы этот роман был рассказом. Таким же маленьким, как его главный герой.

Нельзя пройти мимо книги. "Жизнь и время" - для меня незабываемый опыт осмысления человеческого места и ценности. Земля одинаковая по обе стороны забора, она принадлежит всем и дарует плоды. Мягкая, жесткая, политая, треснувшая сухая, земля есть. Человек, собирает семена и готовится к новому сезону, если, конечно, война не заберет на фронт или в трудовой лагерь. И это все, что он может, все, что ему подвластно. Освобождение, перевоспитание просто слова, не людям этим заниматься, им это не под силу, ведь они сами малые дети, за которыми стоит вереница испуганных детей. Анна К. тот же ребенок, родивший еще одного ребенка. Жизнь и время, кажется, дали Михаэлю возможность познать иной мир, мир взрослых, мир созидателей. Кажется, что Михаэл может веками лежать в поле эмбриона и спать. Проснись же, отрекись от отца, отринь мать, иди растить сад. Кажется, что Михаэл это понял, наверное, он вернется в свой сад, расчистит колодец и станет поливать своих детей - овощи, фрукты.
Читая такие книги, чувствуешь, что понятие "мировая литература" не искусственно созданное. Сколько нитей связывают этот роман с книгами той же африканской, американской, русской, английской, немецко-австрийской, испанской, латиноамериканской и др. литератур. У таких произведений нет времени, нет национальности, они общие, как земля, принадлежат всем.

"В жизни его ни разу не случилось ничего интересного, и всегда кто-то говорил ему, что надо делать дальше, сейчас же рядом никого не было, значит лучше всего просто ждать."

Это грустная и светлая история поиска себя и своего пути, человеком, который до определенного момента жизни не принимал никаких решений и вот пришлось. Вокруг вялотекущая война и бюрократия с кафкианским отливом, дожди и беспросветность, вопросы еды и крова, другие люди, трудовые лагеря.

Михаэлу не повезло с самого начала, он родился с заячьей губой, мать отдала его в приют, потом заботы о ней и череда непримечательных работ. А потом мать умирает и его накрывает жизнь. Начинается долгий путь на ферму, где прошло детство матери, но и там нет для него места и покоя. «Из его сердца тянулся росток нежности к тому клочку земли у водоема — теперь этот росток придется вырвать. Сколько же можно вырывать из сердца нежность. Ведь оно в конце концов окаменеет». Я ожидала, что ферма и возврат к корням и станут конечным пунктом пути героя, но все оказалось не так просто.

Меня поразило огромное количество пронзительных деталей, каждая сцена выписана с удивительной тщательностью и ощущение, что за каждым встреченным человеком стоит большая история. Солдат-мародер отнимает у Михаэла все деньги, но возвращает небольшую часть, обнаружив в чемодане прах его матери. Молодой дезертир убеждает Михаэла, что выживать вдвоем проще. Деревенские дети, в основном по-детские безжалостные, но внезапно проявляющие доброту. В таком небольшом объеме выстроился целый мир.

У меня осталось двойственное ощущение от этой книги. С одной стороны, тяжело читать про целую страну в развалинах и всеобщем унынии, с другой, удивительно прекрасен внутренний мир героя, разворачивающийся на наших глазах, рождающийся на пути поиска смыслов и своего места в хаосе больших событий. И удивительно стойкое сердце, не желающее каменеть.

Мы - это то, что мы едим. Михаэл хочет есть только плоды свободы. Он - простой человек (а по мнению окружающих, у него просто не всех винтиков в голове хватает), который не хочет войны, а хочет видеть свою страну свободной. Так-то оно так, но просто не бывает никогда.
Из-за того, что Кутзее написал "Осень в Петербурге", в которой он настолько хорошо написал Достоевского, что как будто он там сам был, конечно же рука тянется сравнить Михаэла с князем Мышкиным. Есть, мне кажется, такая попытка написать южноафриканского "Идиота". Итого роман кажется высоким, как буревестник на бреющем полёте, однако южноафриканские романы Кутзее почему-то впечатляют мало, хотя из-за уникальной экзотичности страны это просто феноменально - не увлечь читателя.

Прежде чем начать разговор о книге, я хочу предупредить, что для меня это девятый роман Кутзее. Я большой поклонник его творчества и очень предвзято и эмоционально реагирую. Обычно говорю: «Он лучший писатель современности». Конечно, есть у Кутзее неудачные вещи («Сумеречная земля» и «Мистер Фо», на мой взгляд), но «Михаэл К» к ним не относится. За этот ранний (1983 год) роман Кутзее получил свою первую Букеровскую премию.
Сюжет повествует о эдаком дурачке Михаэле К., который родился с заячей губой, в общество вписывался кое-как, всю жизнь работал садовником и жил с матерью в Кейптауне. Но вот в городе начались беспорядки, связанные с апартеидом, и Михаэл с матерью отправился на ферму, где она выросла...
Читать, как всегда, больно. Все романы у Кутзее небольшие, но читать трудно, как перебираться сквозь болото, вязкие топи.
Главный герой Михаэл живет вымученно: он стремится к покою, но всем вокруг постоянно что-то от него нужно. Его бросает из места в места по тропам войны и разрухи, и он стоически переносит все, обладая каким-то глубинным знанием, что он должен пройти это. Читаешь об удивительном Михаэле и думаешь, как нам всем не хватает спокойствия в жизни, понимания ее неспешных ходов, душевной тишины без лишних метаний. Михаэл, благодаря тому, что он целостный человек, переносит все, что ему выпало.
«Он точно камешек, который лежал себе тихо с сотворения мира, а сейчас его вдруг подняли и перебрасывают из рук в руки. Маленький твердый камешек, он вряд ли замечает, что творится вокруг, так он замкнут в себе и в своей внутренней жизни. Он прошел через приют, через лагеря и лазареты, и еще бог знает через что он прошел, и ничто не оставило на нем следа. Даже мясорубка войны. Существо, не рожденное смертной матерью и само не способное дать никому жизнь.»
Всю жизнь Михаэл стремится возделывать землю, создать что-то из ничего, но обстоятельства разрушают его маленький мир. Трудно созидательному (богоподобному) человеку выжить в мире разрушения, войны и борьбы. Но возможно.
В этом Кутзее, конечно, глубокий гуманист, несмотря на весь его кажущийся мизантропическим тон. Каждый человек ценен.

Кутзее предугадал рождение дауншифтинга аж в далеком 1983-м году. Его роман - не столько о борьбе и противопоставлении себя миру, сколько о чистоте и аскетизме. Не о таком, который предполагает власяницу впридачу, а о том, который как в индийской пословице - "я хотел дорогую обувь, пока не увидел человека без ног".

То, что герой - урод и слабоумный, идет в плюс задумке - так как это сразу исключает фальшь позы и играет на руку натурализму повествования. Фактически - это новозаветный идеал "будьте как дети". И Михаэл - духовный ребенок вполне, неважно, носится ли он со своим огородиком или убивает козу. Ему прощаешь то, что не простил бы человеку разумному; в нем восхищает то, что в другом раздражало бы. Таков совокупный эффект нравственной нетронутости героя.

А ненароком, мало-помалу, на примере одного дурачка Кутзее демонстрирует две ужасающих вещи. Первое - как мы погрязли во лжи и убожестве установок, перестав принадлежать себе и став чьей-то собственностью, таким-то по счету гражданином такого-то государства. И второе - как безнадежно далеко мы удалились от прелести естественного и простого наслаждения жизнью - солнечным светом и теплом, очарованием падающих звезд и удовольствием неспешного земледелия, созерцанием и досугом. Ничего этого не видать за грязью и пылью, стеклом и бетоном, шумом и гамом цивилизации.

А и захочешь порвать со всем этим, опостылевшим (как доктор в романе) - замнешься, застынешь на месте как истукан, вспомнишь об ответственности, о связях и невидимых нитях (которые на самом деле тяжелые цепи) - вздохнешь, согнешься - и дальше той же стезей.

Коротко, страшно, безнадежно - талантливо.

"Для всего на свете есть время" (с) Хотелось бы верить тебе, лауреат...

"Людям с такой огромной душой на земле нет места, разве что в Антарктике или где-нибудь среди океана."
Дж.М.Кутзее

Как же неизмеримо сложно читать Кутзее! Он каким-то неуловимым образом находит лазейки к сердцу и поселяет там смутную тягучую тревогу, не оставляющую до самого конца книги. И через эту тревогу можно вытянуть из читателя все жизненные силы, все тепло, все "соки", если тот не возьмет себя в руки и не найдет в романе другую его сторону, то, ради чего Кутзее, наверное, и читают, за что ему присудили и нобелевку, и букера. Надежду.

И не зря, ой не зря так нередко проскакивают сравнения Кутзее с Достоевским. Они и правда чем-то схожи. И в Михаэле К можно увидеть князя Мышкина, его душевный образ, его определенного рода свободу от окружающих и несвободу от себя. И так же, как и Мышкин, Михаэл больше, неизмеримо больше того мира (или даже мирка), которым пытаются ограничить его все окружающие. Даже доктор до конца не смог этого понять, хотя и подошел очень близко.

У Кутзее в конце этой фразы стоит знак вопроса. Это то, к чему в конце концов приходит Михаэл. Мне же этот вопрос хочется снять. Так, движение души :)