Истории с последней парты

Дружба заканчивается тогда, когда появляется то, что на двоих не делится

Я жую бутерброд и думаю, что все время запрещать и приказывать – это вовсе не воспитание. И говорить, что девочек нельзя бить, даже если они тебя душат, – тоже не воспитание.
Воспитание – это когда с тобой разговаривают на равных, относятся к тебе как к человеку, а не как к безмозглому щенку. И не говорят, что ты еще никто, потому что тебе только одиннадцать. И не думают, что взрослые всегда правы, потому что они взрослые.

Интересно, что я говорю «уже одиннадцать», а мама - «всего одиннадцать».

И почему мама говорит мне, о чём можно думать, а о чем нельзя? Ведь у меня свои мысли в голове, свои, а не мамины. И человек я другой, отдельный от мамы. Разве я не могу хотеть чего-то своего?

-Ты ему скажи, что девочек быть нельзя,- велит мама.
-Почему это нельзя? - спрашиваю я. - Они что, не люди?

Ненастоящие пятерки уже не радовали. Хотелось снова получить четверку с минусом или даже тройку, но свою, честно заработанную.

А теперь оказалось, что учить французский не так уж и весело. И ужасно сложно. И что на домашние задания уходит времени больше, чем на русский, математику и литературное чтение вместе взятые.

Все буквально онемели. Вот это новость! Жили, не тужили, и тут — бац! Новая учительница! Да еще собирается переучивать их по-своему. Кошмар!

— О-ля-ля! Кэль кошмар! — сказала она по-французски.
Наверное, по привычке. А потом вспомнила, что ее никто не понимает, и перешла на русский.

Ведь это у них большая семья. И я в эту семью не вхожу. Правильно мама сказала, мы им до лампочки.