Жаклин Жаклин

я боялся сыграть в ящик, не закончив твою книгу. Мне было страшно, страшно очень. Нет, я не говорю, что мне больше не страшно, но, скажем так, во время карантина, от которого страдали все, мне оставалось только сесть за любой стол в доме и высоко поднять мое перо, чтобы страх перед вирусом отступил. Потом было достаточно провести пером по чистому листу нашей любви, чтобы ты тотчас появилась, и неважно, есть ли вирус или нет

Боль, боль прогоняет малейшее дуновение радости, но эта боль мне дорога, если и она вдруг исчезнет, я буду о ней жалеть. Эта боль – расплата за разделенное счастье. Эта боль – свидетельница твоего отсутствия. Я люблю эту боль. Она напоминает мне о бесконечной радости оттого, что я знал тебя, и о бесконечном горе оттого, что я тебя потерял.

чувствую я себя все так же плохо, но жалуюсь куда меньше

Вечером 4-го я решил остаться один, с тобой, и не хотел писать, боясь, что накатит отчаяние, постоянно подстерегавшее меня. Я сел перед телевизором и глотал фильм за фильмом, не жуя, подряд. Не помню даже титров

А если найдется некий читатель, лакомый до историй любви на долгий срок, пусть только не листает страницы слишком быстро или слишком энергично или же, наоборот, если эта книга ему не понравится, пусть не бросает ее на пол и не топчет ногами. Эта книга – существо чувствительное, она может развалиться от любой малости, страницы рассыплются, и склеить их будет невозможно

В эту ночь я понял, что пишут не для того, чтобы зарабатывать на жизнь, пишут, чтобы выразить то, чего не высказать вслух, выкричать свою боль или любовь, счастье или отчаяние или все вместе. И с тех пор я так и не могу вернуться назад и писать что бы то ни было ради «заработка на жизнь», мою или твою.

В годы ранней юности я читал по книге в день, охваченный булимией чтения, которую и сейчас еще до конца не изжил

Когда молчат губы и языки, слово берут тела и говорят во весь голос. И я перестал писать.

Я не в состоянии сказать, чего мне сильнее всего не хватает. Может быть, просто себя, да, себя, потому что без тебя я не могу быть вполне собой. Да, наверное, именно себя мне не хватает больше всего.

И потом, ты же знаешь, я марал бумагу не ради удовольствия перечитывать себя и даже не для того, чтобы меня читали, а только чтобы почувствовать тебя рядом со мной, во мне, еще немного.