История, политика и дипломатия
HeftigeTreue
- 122 книги

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
«Уже здесь, у первых пионеров движения, мы находим тот аскетизм, который мы встречаем при каждом средневековом восстании с религиозной окраской, а в новое время - в начале всякого пролетарского движения. Эта морально-аскетическая суровость, это требование отрешиться от всех житейских наслаждений и радостей, с одной стороны, направляет против господствующих классов принцип спартанского равенства, а с другой стороны, является необходимой переходной стадией, без которой низший слой общества никогда не может вступить в движение.
Чтобы развить свою революционную энергию, чтобы самому себе выяснить свое враждебное положение по отношению к другим общественным элементам, чтобы сконцентрироваться в качестве особого класса, он должен начать с отрешения от всего, что еще может примирять его с существующим общественным порядком; он должен отказаться от тех немногих радостей, которые временно делают более сносным его угнетенное положение и которые не могут быть у него отняты самым суровым притеснением.
Этот плебейский и пролетарский аскетизм, таким образом, как по своему содержанию, так и по дико-фанатической форме отличается от аскетизма буржуазного, проповедуемого буржуазной моралью лютеранства и английского пуританства (в отличие от индепендентов и еще далее идущих сект), вся тайна которого заключается в простом ещанском скопидомстве».

Послушай хотя бы Льва Троцкого, как у него все на словах выглядит гладко. Но ведь не та хозяйка, которая говорит, а та, которая щи варит. Я не хотел бы хлебать щей, сваренных г. Троцким. И не только потому, что безлюдье и некомпетентность сделают их пребывание у власти смешной и жалкой картиной, ибо они и не подозревают, с какими порой почти неодолимыми трудностями приходится иметь дело у государственного руля и какая огромная тягота в нынешних русских условиях власть.
Разве об этом будут задумываться люди, которые носят мозги набекрень? Но всего затруднительней дело их будет оттого, что им придется у власти делать все то, что они предавали анафеме в оппозиции.
Они все время агитировали против займа свободы, - им придется схватиться за заем свободы. Они все время разлагали армию - им потребуется иметь под рукой сильную армию. Они все время повышали требовательность рабочих - им, перед опасностью финансового и промышенного краха, - придется умерять требования рабочих. Они делали одиозным малейшее применение репрессий - но им самим не обойтись без репрессий, тем более, что они плывут на гребне валов взбунтовавшейся стихии, всячески расковывают и разнуздывают ее, и она начнет неизбежно перекатывать через их голову.
И беда здесь не только в том, что содержание большевистской программы явно окажется, как говорится, и цветно, и красно, да линюче. А беда в том, что как бы успешно они сами ни проделали метаморфозу от безответ-ственной агитации к ответственному обуздыванию стихии, а им это удастся меньше, чем кому бы то ни было. Их катастрофа будет неизбежна, но она может быть катастрофой всей России.

Но кто думает теперь о воспитании моральной личности рабочего, о том, что новое вино не вливают в старые меха, о том, что для преображенного строя нужен и новый, преображенный человек?
Мы теперь через всё перескакиваем декретами, всё устраняем, черкнув пером по бумаге: «по ленинскому прошенью, по щучьему велению - быть по сему!»
Перескочим и через «нового человека». Вот только через одичание и озверение не перескочим, а запнемся и сами, сломя голову, окунемся в него.
В гражданской войне, которую охлос теперь порою ведет с демосом, за отсутствием, после поражения контрреволюции, других врагов, охлос сплошь и рядом побеждает по очень простой причине: охлос ни на секунду не задумывается перед такими действиями, от которых демос не может не отпрянуть в ужасе.
Белинский когда-то сказал:
«Негодяи потому в жизни всегда побеждают честных людей, что честные люди обращаются с негодяями, как с честными людьми, а негодяи - с честными людьми, как с негодяями».
Охлос состоит не из негодяев, но он - законная добыча авантюристов и негодяев.