Империя знаков

Французский интеллектуал Ролан Барт как-то отправился в Японию и был очарован.
Но отнюдь не Японией. Не едой, не пейзажами, не архитектурой. Ко всей хрестоматийной экзотике он остался безразличен. Барта очаровала возможность иного.
То, что привлекает внимание в рассмотрении Востока, это не другие символы и не другая метафизика, не другая мудрость, пишет он, но – сама возможность отличия, изменения… Чудо существования совершенно иных символических систем.
Барт написал путевые зарисовки, каждая из которых – история его недоуменного восторга. Восторга любознательного инопланетянина.
Он описывает игральные автоматы, пищу, лишенную центра, города без адресов, пищебумажные лавки и восточное веко, но наиболее интересными мне кажутся его размышления по поводу столовых палочек, хокку и поклонов.

Палочки
Барт пишет, что палочки в любом употреблении, когда они переносят пищу в рот, когда они в руках повара разделывают (распутывают) рыбу или мясо, находя проемы в самой материи, – никогда не насилуют продукт. В каждом действии палочки большие и малые противоположны нашему ножу, вилке или другому железному хищнику. Они – столовый прибор, который отказывается резать, хватать, измельчать, протыкать. Благодаря палочкам пища перестает быть добычей, над которой совершается насилие, но превращается в гармонично преображенную субстанцию. Палочки так заботливо, по-матерински, будто в клюве, переносят пищу в рот, что наши столовые пики, ножи и вилы выглядят вооружением пигмея.

Хокку
Хокку Барт считает наиболее последовательным художественным воплощением дзенской борьбы с недоброкачественными и избыточными смыслами. Хокку, по Барту, – мощная практика, направленная на то, чтобы «остановить язык», «иссушить ту неудержимую болтовню, которой предается душа», «разорвать дурную бесконечность языка». Дело в том, что в нашем понимании, литературный образ – нагружен смыслом. Он всегда должен быть символом чего-то. Он дает возможность бесконечных интерпретаций, увеличения числа смыслов. В результате – искажения реальности. Пренебрежение реальностью. Хокку останавливает смысл.
Хокку, говорит Барт, воспроизводит указательный жест маленького ребенка, говорящего: это! Или: так! Этот жест лишен смысловой опосредованности. Хокку подобно фотографической вспышке высвечивает фрагмент реальности. Однако фотоаппарат не заряжен пленкой:
«Дует зимний ветер
Мерцают
Кошачьи глаза».

Поклоны
В этой части Барт говорит о вежливости. О том, что к вежливости на Западе относятся с недоверием, видя в ней чопорность и даже лицемерие. Тогда как неформальные отношения почитаются лучшими. Западная «невежливость», говорит Барт, основана на нашей особенной мифологии личности, в которой западный человек считается раздвоенным, составленным из «внешнего» – социального, искусственного, фальшивого, неподлинного, и «внутреннего» – личного, настоящего. Согласно этой схеме, для подлинного общения равных перед богом людей социальное измерение личности должно быть преодолено. Быть невежливым – значит быть правдивым – вот логика западной морали. Свое приветствие мы пытаемся сделать более спонтанным, избавленным от социальных кодов. Мы хотим «открыться». Восточная вежливость кажется нам слишком почтительной, унизительной для личности, заискивающей. Из-за нашей мифологии личности мы понимаем ее ошибочно, тогда как эта другая вежливость есть своего рода упражнение в пустоте. Два тела склоняются очень низко друг перед другом, тщательно соблюдая установленный угол поклона. Здесь приветствие освобождается от унижения или гордыни, так как оно в буквальном смысле не адресовано никому, это знак обходительности между двумя персональными закрытыми империями.

Персональные империи
Известный востоковед В.В. Малявин на одной из своих недавних лекций обмолвился, что не хочет возвращаться жить в Россию. Уже пятнадцать лет он преподает на Тайване, заезжая на родину лишь во время каникул. Почему? Слова Малявина были поразительно не похожи на привычную эмигрантскую аргументацию. Он сказал, что Россия забирает у него слишком много психологической энергии. В России люди чрезмерно душевны, дружеский разговор вынуждает тебя обнажать душу, каждый встречный обязательно расскажет тебе о проблемах, радостях, посвятит в свои экзистенциальные метания и потребует сочувствия. Это утомляет, говорит Малявин, это ослабляет творческую потенцию. На Востоке подобная проблема снимается. Межличностное общение – это только условность, отыгрывание социальной роли и работа.

Ну почему эта книга не попала мне в руки пока я еще жила в Токио? Это не просто зарисовки о Японии, это все то, что ощущаешь находясь там, а выразить не можешь. Слов не хватает и ходишь ходишь ходишь, погружаюсь в иную культуру, пуская в ней корни, пока она пускает их в тебе. То, что в этой книге рассказано и расписано о стране восходящего солнца, не может претендовать на роль путеводителя или серьезного очерка о культуре и нравах. Это одновременно и краткие, и емкие пояснения, в чем именно восток отличается от запада. И Япония то интересует Барта именно в силу своей инаковости, непохожести на западный мир.

Как же хорошо, что эта книга попалась мне уже после возвращения в Россию. Это не просто глоток чистой воды. Барт словно вытащил меня с дивана и забросил в самый настоящий Токио. Вкус еды, глубина поклона, воздух, запах этого города, улицы без названий, по которым без помощи прохожих и не доберешься до цели, маленькие ресторанчики, где повар готовит еду прямо перед тобой, попутно рассказывая все последние новсти... не знаю, то ли дело в том, что я там жила и поэтому на своей шкуре ощутила, что такое Япония, то ли в особом умении Ролана Барта обращаться с языком, создавая до такой степени реальный образ.

Как бы то ни было, я занесла эту книгу в любимые и планирую возвращаться к ней всякий раз, когда захочется поскучать по Токио. Ах да, как же можно не упомянуть о великолепном языке Ролана Барта. Он и сложный, и простой, и запутанный, и перегруженный всевозможными фактами (в хорошем смысле слова). Так что, читать, читать и еще раз читать. А потом перечитывать, чтобы убедиться, что во второй раз книга откроется в новом свете.

Еще на филфаке однажды я делала доклад про японскую поэзию. Среди прочих источников я наткнулась на эссе Ролана Барта о поэзии хайку, мне запомнились его нетривиальный взгляд и ловко сформулированные мысли. Много позже я узнала, что эссе входило в сборник «Империя знаков», который Барт издал после поездки в Японию.
⠀
Разумеется, я решила, что просто обязана прочесть сборник целиком. Ну вот, теперь, наконец, прочла. Не могу сказать, что это было зря, но эссе о хайку так и осталось тем единственным, что мне было действительно интересно читать в этом сборнике.
⠀
«Империю знаков» стоит прочесть целиком, только если вы очень любите Ролана Барта, структурализм и семиотику. Барт смотрит на мир, как на текст, написанный вербальными и невербальными знаками, трактует все в терминах означающего и означаемого, и вообще пишет довольно плотно и путано. Сами понимаете, при таком подходе в эссе почти ничего не остается от фактуры страны, ничего, что ожидаешь увидеть в обычных путевых заметках.
⠀
Глубина поклона при приветствии, расчерченный граблями песок в саду, выражение лица кукловода в спектакле бунраку, динамика жеста игроков в автоматы пашинко — словом, любое наблюдение становится для Барта отправной точкой для сложных семиотических построений. Мне кажется, Барт даже не пытается понять, что эти жесты, слова, ритуалы значат для самих японцев, вместо этого Барт объявляет знаки чужой культуры «пустыми», и на этом основании строит свою сложную конструкцию.
⠀

⠀
Не уверена, что японцы согласились бы с тем, что за знаками их культуры нет ни бога, ни морали, ни истины.
⠀
Тексты Барта меня порядком измучали, так что советовать эту книгу никому не решусь. Вряд ли она станет приятным попутчиком в путешествии по Японии, если только вы не большой любитель Барта, структурализма и семиотики. Не со всяким сборником эссе мне удается поймать нужное настроение, с Бартом, увы, не удалось.
⠀
Расскажите, читали что-нибудь у Барта? Балуетесь на досуге трудами по семиотике?
-----

Япония глазами француза. Восток глазами западного человека. Мир перевернутый, перекроенный, иной. Восхищение смешанное с непониманием. Записки путешественника. Это интересно, любопытно, неожиданно. Это не просто взгляд на Японию, это взгляд сравнительный, отталкивающийся от совершенно иных стереотипов. Тот самый случай, когда встретились противоположности.

Записки путешественника - всегда интересны, при условии, что интересен сам путешественник. "империя знаков" интересна. Да, мне, наверно, чего-то не хватило. Мало было Японии, но скорее оттого, что сама книга очень коротка. Никаких претензий к стилю - наброски, заметки, не всегда связанные между собой, языку автора, содержанию у меня нет.

Ну и напоследок, то что я всегда знала про любой город, с которым приходилось мне знакомиться в качестве туриста, но не могла выразить словами:

Спасибо Ролану Барту.