Час Быка

Мозг и психика не создаются сами по себе. Их структура и работа – производные общества, времени, суммы знаний в период становления индивида. Только путём непрерывного впитывания новых впечатлений, знаний, ощущений мозг у эмоциональных и памятливых людей преодолевает закономерную консервативность – и то лишь до известных пределов. Великий учёный через тридцать лет после вершины своей деятельности станет консерватором, безнадёжно отставшим от эпохи. И сам не поймёт этого, потому что его мозг настроен созвучно миру, оставшемуся позади, ушедшему в прошлое.

«<…>Начал продумывать роман «Чаша отравы», который в известной мере будет отражением «Туманности Андромеды» и «Часа Быка». Но работа эта требует огромной подготовки и времени в пределах нескольких лет. В этом романе я хочу попытаться развернуть картины отравления ноосферы, как говорил Вернадский, человеческого общества и собственно мозга человека всеми видами злых, вредоносных, унижающих, отшельмовывающих, обманывающих влияний с помощью религии, средств массовой коммуникации, вплоть до медицины и спорта.

И, разумеется, я хочу сказать о том, что надо предпринять для очищения ноосферы Земли, отравленной сейчас невежеством, ненавистью, страхом, недоверием, показать, что надо сделать для того, чтобы уничтожить все фантомы, насилующие природу человека, ломающие его разум и волю».<…>

Будущие три десятилетия, по-моему, являются решающими в борьбе человечества за счастье и социальную справедливость.

Вторая половина нашего века отчётливо показала, что наука без серьёзных социальных преобразований не способна решить проблемы, стоящие перед человечеством. Эти проблемы становятся все острее. Быстрыми темпами нарастает загрязнённость атмосферы, нехватка пресной воды, истощение естественных ресурсов и разрушение природы.

До сих пор наука или косвенно способствует этому или берет на себя роль регистратора процесса, вместо того, чтобы полностью поставить себя на службу счастья человечества.

– Не все ли равно, сто или сто пятьдесят тысяч слов?

– Не все равно, если орфография так сильно не совпадает с произношением, как у тормансиан, – авторитетно заявила Чеди.

– Как могло получиться столь нелепое расхождение?

– Из-за недальновидного консерватизма. Оно наблюдалось и у нас во времена до мирового языка и до рационализации разноречья, которую заставило произвести появление переводных машин. С ускорением развития общества язык стал меняться и обогащаться, а правописание оставалось на прежнем уровне. Даже хуже: упорно упрощали орфографию, облегчая язык для ленивых или тупых людей, в то время как общественное развитие требовало все большего усложнения.

– И в результате язык утрачивал свое фонетическое богатство?

– Неизбежно. По существу, процесс был сложнее. Например, у каждого народа Земли с подъемом культуры шло обогащение бытового языка, выражавшего чувства, описывающего видимый мир и внутренние переживания. Затем, по мере разделения труда, появился технический, профессиональный язык. С развитием техники он становился все богаче, пока число слов в нем не превысило общеэмоциональный язык, а тот, наоборот, беднел. И я подозреваю, что общеэмоциональный язык Торманса так же беден, как наш в конце ЭРМ, и даже еще беднее.

– Означает ли это перевес профессиональной жизни над досугом?

– Вне всякого сомнения. У каждого человека времени на занятия самообразованием, искусством, спортом, даже просто для общения друг с другом было мало. Много меньше, чем на его обязанности перед обществом и необходимые для жизни дела. Может быть и другое – неумение использовать свой досуг для самообразования и совершенствования. То и другое – признаки плохой организации и низкого уровня общественного сознания. Фай Родис говорит, что в прочитанных нами текстах радиопередач Торманса так же мало смысла, как бывало у нас в древние исторические периоды ЭРМ, когда отпечатанные на листках плохой бумаги ежедневные бюллетени новостей, теле – и радиопередач несли не больше трех – пяти процентов полезной информации.