Человек, который смеется

Нет ничего лицемернее слов, с которыми в иные минуты человек обращается к самому себе: «Надо узнать, в чем дело». В глубине души он совсем этого не желает. В нем говорит один лишь страх. К тревоге присоединяется еще и смутное опасение сделать какие-либо выводы. Человек сам себе в этом не сознается, но он уже охотно попятился бы обратно и, ступив шаг вперед, уже упрекает себя в этом.

Немало повидав на своем веку, он знал, как жестоко можно обжечься на дерзком любопытстве. Любопытство всегда должно соразмеряться с положением любопытствующего. Подслушивая – рискуешь ухом, подсматривая – рискуешь глазом. Ничего не видеть и ничего не слышать – самое благоразумное.

Прошлое не умирает, в людях отражается человек.

Никогда океан не бывает так угрюм, как в то время, когда он напоминает собою пруд

Она было одинока. Он - тоже. Одиночество Деи было мрачным; она не видела ничего. Одиночество Гуинплена было зловещим. Он видел все

Никогда еще не проявлялся с такой очевидностью извечный, роковой закон близости великого и смешного: хохот оказывается отзвуком мучительного вопля, пародия движется следом за отчаянием; никогда еще противоречие между кажущимся и действительным не вскрывалось столь, ужасно. Никогда еще более зловещий свет не озарял непроглядной тьмы человеческой души.

Вершители народных судеб всегда рады позабавиться. Насмехаясь, они мстят за свою вынужденную чопорность. Смех королей похож на смех богов, в нем всегда есть нечто жестокое.

Служанка у распутника – все равно что хлеб на столе. Не желаю искушений. Не по возрасту это мне. Старческая любовь - постыдна.

Гордость – ахиллесова пята всех героев. Его полюбили именно за его безобразие. Он сознавал себя существом сверхчеловеческим и благодаря еще невиданному уродству – равным божеству. Ужасное ослепление.

Рассеявшиеся мечты, как и рассеявшийся туман, не оставляют следов, и после того, как туча пронеслась мимо, любовь в душе испытывает не больше ущерба, чем солнце в небе.