Вся в крови душа: Воспоминания о Сергее Есенине

"Милый Толя, привет тебе и целование.
Сейчас сижу в вагоне ровно третий день, смотрю из окна на проклятую Самару и не пойму никак - действительно ли я ощущаю всё это или читаю "Мёртвые души" с "Ревизором".

Мужика в себе он любил и нес гордо. Но при мнительности всегда ему чудилась барская снисходительная улыбочка и какие-то в тоне слов неуловимые ударения.

Литературу всегда уговаривают, чтобы она поглядывала на жизнь. Вот мы и поглядываем.

Силы такой не найти, которая б вытрясла из россиян губительную склонность к искусствам...

— А Горький плакал… я ему «Черного человека» читал… слезами плакал…

И вторично ее рот, маленький и красный, как ранка от пули, приятно изломал русские буквы:
— Anguel!
Поцеловала еще раз и сказала:
— Tshort!

А генерал Краснов обращается к столпившимся офицерам с фразой, достойной бессмертия. Он говорит:
— Какая великолепная сцена для моего будущего романа!
Россияне! Россияне!
Тут безвозвратный закат генеральского солнца. Поражение под Петербургом. Судьбы России. А он, командующий армией (правда, в две роты и девять казачьих сотен, но все же решающей: быть или не быть), толкует о сцене для романа? А? Как вам это понравится?

При нашем бедственном состоянии умов поучиться никогда не мешает.

Я говорил о дружбе, сравнивая ее с тенью собора в реке, и о женщинах, которые у нас были, подобных камню.
Потом завязал узел на платке, окунул конец в воду, мокрым затянул еще и, подавая Никритиной, сказал:
— Теперь попробуйте… развяжите…
Она подняла на меня глаза.
— Зачем?
— Будто каменным стал узел… вот и дружба наша с Есениным такая же…

Мне вспоминается сейчас твоя кислая морда, когда ты говорил о селедках. Если хочешь представить меня, то съешь кусочек и посмотри на себя в зеркало.