Трилогия Мердстоуна

Возможно ли, гадал Филип, сделаться законченным шизофреником за пять минут, даже меньше, во время невинного послеполуденного сна в майский день? Если да, то как-то совсем нечестно получается. Уж верно, должны быть какие-то предупреждения, постепенное нарастание: загадочный голос из шкафчика в ванной, мимолетное появление архангела в «Теско», в таком вот роде.

Я ненавижу Толкина. Не шучу. Гнусная претенциозная эскапистская чушь.

Прошли те дни, когда можно было просто-напросто написать чертовски хорошую книжку и подождать пока за ней выстроятся очереди. Читателей, дорогой мой, надо френдить. Они хотят быть подписчиками. Хотят быть френдами.

Безденежье не всегда ужасало его; в конце концов, на то и почтенная традиция литераторов - жить в нищете. Особенно русских литераторов. Умирать в нищете, однако, уже не так привлекательно. Умирать от нищеты - не привлекательно вовсе.

Ленивая жопа не насобирает репы.

Филипу показалось, что выглядит грем как-то не очень. Искорки в древних глазах потускнели, лицо словно припорошило цементной крошкой. С другой стороны, он добавил к своему костюму новую яркую делать:  щегольский красно-белый шейный платок.  Этот богемный штрих внушал надежды: сильное подозрение, что Покет распознал в себе литературное призвание и решил одеваться соответственно.

Вот уже изрядное время - начав задолго до заката - Филип Мёрдстоун твердит и твердит одну и ту же горькую фразу, словно мантру, несущую утешение.
Она такова: "Я в жопе".
Она его не утешает.

Собственно говоря, если бы все трилогии фэнтези состояли всего из двух книг, мир от этого хуже бы не стал.

Несмотря на ошеломление, приходилось признать: новый голос звучит до крайности притягательно. Величественно и властно, но без тени помпезности. Литературно, но в то же время задушевно и дружески. Мягко, но с темными полутонами. Вычурно и сложнозакрученно, но непринужденно, точно излечившийся от запора Генри Джеймс.

Согласно святой традиции подобных мероприятий, неимоверное количество времени ушло на выступления почетных гостей, единственная функция которых состояла в том, чтобы представить следующего оратора, который представит следующего. В конце концов словесный факел все же был передан персоне, которая и вправду выступала по существу.