В открытое небо

Мы боремся против невозможного, потому что каждая минута жизни — это целая жизнь. Каждая секунда — вечность.

Светская жизнь – это как фехтование на театральных подмостках.

Не верит он в слепой случай.
Если веришь в случай, это означает, что не веришь ни во что.
А он верит. Вера в нем живет. Сильная вера. Вот только имя его бога ему неведомо.

– Что за прикид такой? – с улыбкой удивляется Сесиль. – Так ты похож на поэта, который входит в моду!
– Худшее, что может случиться с тобой в Париже, – оказаться заурядным.

Из Пальмиры он привозит немалый багаж: богатый опыт, дающий уверенность в себе, и сержантские нашивки.

И что значит «оставаться друзьями»? Жалкая подачка! Невозможно быть просто другом, если любишь всем сердцем.

Нaчинает писaть прoзу. Пoэзия, быть мoжет, способнa отрaзить мгнoвение, зaто прозa его создaет.

... в мирное время армия имеет перед собой единственного врага, с которым вынуждена бороться: скуку.

В пустыне все резкое, экстремальное, в том числе и ночь: она, как чернильное пятно на промокашке, расползается быстро, и земля с поразительной скоростью остывает. Механик, уставший донельзя, усаживается на камни.
– На отдых один час, – говорит Мермоз.
– Что? А спать разве не будем? Да мы ж помрем от усталости!
– От усталости никто не умирает. А вот если организм израсходует свои запасы воды, тогда мы точно умрем – от жажды. И это будет довольно скоро: два, может, три дня. А идти еще далеко.

Да он и сам задается этим вопросом. Кто же ты? На людях – рубаха-парень в тунике, расшитой громко звенящими бубенчиками, или же молчальник и отшельник, погруженный в себя, как каждый, кто одинок?