Шагги Бейн

Шаги Бейн - имя главного героя, мальчишки из шотландского Глазго, который живёт с матерью и старшим братом Ликом на отшибе города. У Шаги еще есть сестра Кэтрин, но она поспешила выйти замуж, чтобы уехать подальше от беспросветности той жизни, которой жила большая часть населения Великобритании во время "тетчеризма": закрытые шахты и судостроительные верфи, безработные женщины, что не видят своих мужей с пятницы до воскресенья, потому что те пропивают заработанные гроши в пабах, жалкие подачки от государства в виде нескольких десятков фунтов каждую неделю, хлебные тосты с консервированными бобами на ужин, холодные внутренности социального жилья, непререкаемая власть главных спутниц бедности - всеобъмлющих скуки и пустоты. Шаги растет в самый разгар 80-х, которые российскому читателю до боли, до острого желания выбросить книгу напомнят о нищих 90-х. Те же атрибуты. Те же разговоры героев. Обычная жизнь обычных людей: дом, семья, школа, друзья, любовь. Ткань жизни как она есть, без особых сюжетных изысков и арок героев.
Жизнь Шаги наполнена не столько бедностью. Когда рождаешься и растешь в бедности, она кажется естественным ходом вещей. Бедность чаще всего не поддается деконструкции изнутри. Жизнь Шаги вращается вокруг матери, которая отчаянно борется с алкоголизмом, и борьба эта описана автором так, что сразу сделала роман лучшим текстом 2020. Агнес Бейн не удается удержать мужа Шага (в честь него и получил свое имя Шаги). И без того не отличавшийся верностью, Шаг однажды собирает в охапку семью, привозит в холодную, обшарпанную и сырую квартиру где-то в предместьях Глазго, и бросает Агнес с детьми. Агнес красива и эффектна в свои 26 лет, особенно рядом с многодетными, избиваемыми пьяницами-мужьями многодетными соседками в засаленных домашних лосинах и халатах. Она гордо выходит из дома, при прическе и на каблуках, даже когда после очередной отключки от выпитого накануне выходит из дома, чтобы отнести в комиссионку свою старую норковую шубку, а угольная пыль из ближайших шахт оседает на ней, словно напоминая кто она и где живет. О ее проблеме узнают по взгляду. Соседки не упускают возможности назвать ее шлюхой и алкоголичкой, угрожая расправой за воображаемые шашни с их мужьями. О том, не пьет ли она спрашивают случайные знакомые - тогда их собственная жизнь не кажется им настолько серой. Агнес собирает мелочь по карманам на выпивку. Она не может справиться и не знает у кого и как попросить о помощи. Все, что ей остается делать, это пытаться любить своих детей. Периодически у нее наступают "сухие" времена, и тогда в доме становится тепло, уютно, а Шаги и Лик не должны угадывать сколько и когда выпила мать по тому, где в доме горит свет, когда они приходят со школы. В такие дни Агнес вступается и за Шаги, которые растет с "секретом", из-за которого соседские дети избегают его, а одноклассники буллят.
По какой-то странной случайности в России считается, что все о таких людях как Агнес и Шаги написал Достоевский, словно история бедности, отчужденности и медленного сползания в самую тьму социального дна закончилась в 19-м веке. По еще более дикой случайности в России, где алкоголизм давно стал еще одним членом семьи для миллионов людей, так и нет романа, в котором ведут разговор на эту тяжелую тему. Так, как и должен вестись разговор об алкоголизме и так, как это делает автор "Шаги Бейна": с описанием стыда, с особым акцентом на теле (Дуглас Стюарт не стесняется описывать тела и телесные ощущения героев), с прослеживанием того, как меняются выборы людей, чьи мысли подчинены алкоголю.
Есть предчувствие, что книга не обретет в России популярности в силу своей обезоруживающей откровенности. Она о том, что большинство россиян старательно пытаются забыть, а также о том, что до сих пор составляет жизнь большого количества людей. Но главная сила этого роман как раз в этом - в его невероятной способности спокойно и прямо показать, что между жителями убогого Глазго середины 80-х и всеми нами не пропасть, а общий крепкий мост, составленный из пережитого и увиденного, пропущенного через наши тела и головы, преодоленного или не очень, сжавшего нас в своих грубых ладонях, искорежившего и, в конце концов, пощадившего нас опыта.