The Tawny Man Series Books 2 and 3: The Golden Fool, Fool’s Fate

Но кто может порицать человека, чье безумие порождено горем?

Мы есть то, что мы сами сделали в этой жизни, и то, что было сделано с нами. И в этом мы все равны.

Вся наша жизнь, – хотелось мне ответить на это, – лишь плод нашего воображения. А где же еще то место, где мы способны осознать все, что с нами происходит, и перенести потери? Любое событие – ничто до тех пор, пока чей-то разум не придаст ему смысл.

Можно осознать, что ты сам виноват в своем одиночестве, но легче тебе не станет. Впрочем, это уже шаг вперед — ты начинаешь видеть, что та жизнь, которую ты выбрал, не была единственной возможной, а твое решение не являлось бесповоротным.

Мальчишка может поверить почти во все, когда ему пятнадцать.

- Ты говорил, что я могу называть тебя "любимый", если ты не хочешь, чтобы звучало имя "Шут". - Я глубоко вздохнул. - Любимый, я скучал без тебя.
...
- Боюсь, это вызовет в замке множество сплетен.

Я сказал, что моя любовь к тебе не имеет пределов. Тем не менее я никогда не рассчитывал, что ты предложишь мне свое тело. Я хотел лишь завоевать твое сердце.

Как же трудно себе представить, что смерть продолжается гораздо дольше, чем жизнь.

Как странно, когда тебя любят только за то, кто ты есть.

– Пожалуй, мне не помешает немного бренди, – сказал я и потянулся к бутылке, но Пейшенс ударила меня по руке.
– Разливать буду я! – грозно воскликнула она. – Неужели ты думаешь, что тебе позволено прикинуться мертвым и исчезнуть из моей жизни на шестнадцать лет, а потом спокойно заявиться ко мне и разливать мой бренди? Какая дерзость!