The Tawny Man Series Books 2 and 3: The Golden Fool, Fool’s Fate

«— Остановись, пожалуйста.
Он приподнял волосы, открыв затылок. Простыня соскользнула вниз, обнажив спину, но свободной рукой он продолжал прижимать ее к груди. Я ахнул и неожиданно для себя сделал шаг вперед. Он вздрогнул, но остался стоять на месте. Едва слышным, дрожащим голосом он спросил:
— У нарчески такие же татуировки?
— Могу я подойти поближе? — с трудом выдавил из себя я.
Впрочем, в этом не было необходимости. Я сразу понял, что татуировки, если и не идентичны, то очень похожи. Лорд Голден судорожно кивнул, и я еще на шаг к нему приблизился. Он больше не смотрел в мою сторону. В спальне было тепло, но он дрожал. Экзотический рисунок начинался у основания шеи и полностью покрывал спину, исчезая за поясом штанов. Гладкую золотистую кожу украшали два сплетающихся змея и летящий дракон. Сияющие цвета с металлическим оттенком создавали впечатление, будто сама кожа пронизана золотом и серебром. Каждый коготь, чешуйка, зуб и сверкающий глаз поражали своей безупречностью.»

Он сделал еще пару неуверенных шагов, точно человек, который едва держится на ногах после того, как ему нанесли сильный удар, потом вдруг остановился и осторожно достал из кармана халата черно белый букетик.
– Он не от тебя, ведь так? – хрипло, не глядя на меня, спросил он.
– Нет, конечно.
– В таком случае, от кого? – У него дрожал голос. Я пожал плечами, рассердившись на дурацкий вопрос, который вдруг возник в столь серьезном разговоре.
– От женщины, которая работает в саду. Она кладет букетик на твой поднос с завтраком каждое утро.
Шут сделал глубокий вдох и закрыл глаза.
– Разумеется. Они были не от тебя. Ни один из них. Тогда от кого? – Он надолго замолчал, и мне вдруг показалось, что он сейчас потеряет сознание, но он едва слышно прошептал: – Конечно же. Если здесь и должен был кто то меня узнать, это она. – Он открыл глаза. – Женщина из сада. Примерно твоя ровесница. Веснушки на лице и руках. Волосы цвета свежей соломы.
Я попытался представить женщину, которая давала мне цветы.
– Да, веснушки у нее есть. А волосы светло каштановые, не золотые.
Шут снова закрыл глаза.
– Значит, они потемнели с возрастом. Девчонкой Гарета работала в саду. Ты тогда тоже еще был ребенком.
– Я ее помню, – кивнув, сказал я. – Хотя забыл имя. Ты прав, это она. И что?
Шут коротко, горько рассмеялся.
– Ничего. Просто любовь и надежда делают нас всех слепцами. Я думал, что цветы от тебя, Фитц. Дурацкая идея. А на самом деле их присылала женщина, которая давным давно любила королевского шута. Но, как и моя, ее любовь безответна. Однако она осталась верна своему сердцу настолько, что узнала меня, несмотря на перемены, которые со мной произошли. Настолько, что хранит мою тайну, лишь постаралась показать мне, что все поняла. – Он поднял букетик повыше. – Черный и белый. Гарета знает, кто я такой. И по прежнему меня любит.
– Ты думал, что я приношу тебе цветы? – Я не мог поверить, что он меня в этом подозревал.
Неожиданно Шут отвернулся, и я понял, что мой тон и слова заставили его устыдиться своих надежд. Опустив голову и ничего мне не ответив, он медленно двинулся в сторону своей спальни, а мне вдруг стало ужасно его жаль. Я любил его как друга. Я не мог изменить своего отношения к его противоестественным с моей точки зрения желаниям, но мне было невыносимо видеть, как он страдает.

Драконы не лучше людей. На самом деле они почти ничем не отличаются от людей. Но они – зеркало человеческого эгоизма. Они напомнят вам, что все ваши разговоры о землях и владениях очень похожи на рычание собаки, сидящей на цепи, или на боевую песню воробья. Они реальны ровно до тех пор, пока не стихнет ваш голос. Вы можете заявлять все, что пожелаете, выдвигать какие угодно претензии, мир вам не принадлежит. А вот люди принадлежат миру. Вы не можете владеть землей, в которую рано или поздно упрячут ваше тело, да она и не вспомнит того имени, каким вы когда-то ее называли.

Краем глаза я заметил, что Шут что-то делает, но взгляд у меня был затуманен, и я не разгадал его намерений, пока он не положил руку на мое запястье. Кончики его пальцев безошибочно нашли свои собственные потускневшие серые отпечатки, оставленные на моей руке много лет назад. Его прикосновение было нежным, но острой стрелой пронзило мне сердце. Я дернулся, словно рыба, попавшаяся на крючок, а затем замер. Шут пронесся по моим венам, обжигающий, точно бренди, холодный, как лед. На одно ослепительное мгновение мы разделили физическое ощущение друг друга. Оно оказалось таким сильным, какого до сих пор мне испытывать не приходилось, более интимным, чем поцелуй, и глубже, чем удар ножа.
Это ощущение выходило за пределы Скилла, оно не имело ничего общего ни с плотским наслаждением, ни с моей связью через Уит с Ночным Волком. Мы не делились своей сутью друг с другом, мы становились друг другом. Ни боль, ни экстаз не могли быть определением происходящего. И что самое ужасное, я почувствовал, что открываюсь навстречу новому переживанию, словно моя любимая коснулась губами моих губ, и я не знаю, кто из нас будет поглощен. Еще один удар сердца – и мы станем единым целым, узнаем друг друга так, как не знают никакие иные два человека. И ему станет известна моя тайна.
Моя любовь не знает преград.

Возьмем, к примеру, мать и детеныша, будь то люди или животные. Ты увидишь, как это делается на самом простом, инстинктивном уровне. Если ты готов совершенствоваться, ты сможешь перенести свое восприятие на других людей. Таким образом ты выйдешь на такую ступень понимания живых существ, что уже не сможешь испытывать ненависть. Очень трудно ненавидеть того, кого понимаешь.

***
Неожиданно он взял меня за руку. Я этого не ожидал и посмотрел ему в глаза.
– Фитц. Пожалуйста. Не пытайся уговаривать меня повлиять на то будущее, которое я для тебя видел. Мне нельзя выходить за пределы своего времени и пытаться взять то, что не должно попасть в мои руки. – Неожиданно он задрожал, словно ему стало холодно. Шут отпустил мою руку, придвинулся поближе к огню и протянул к нему ладони. Я заметил, что у него начали отрастать ногти. Он потер ладони, и с них сошел слой кожи, подобный белому пеплу. Открывшаяся новая кожа напомнила мне полированное дерево. Едва слышно Шут спросил: <...>
– Скажи мне, ты любил Ночного Волка?
– Конечно.
– Безоговорочно?
– Да.
– Значит, если следовать твоей логике, ты хотел с ним совокупиться?
– Я хотел… Нет!
– Вот. Но только из-за того, что он был самцом? Это не имело отношения к другим вашим различиям?

Немного успокоившись, Шут сказал:
– Вот в чем дело. Все очень просто, Фитц. Я сказал, что нет пределов в моей любви к тебе. Тем не менее я никогда не рассчитывал, что ты предложишь мне свое тело. Я хотел лишь завоевать твое сердце. Хотя я никогда не имел на это права. Поскольку ты отдал его до того, как увидел меня. – Он покачал головой. – Много лет назад ты сказал мне, что Молли не сможет переносить твою связь с волком. Ты был уверен, что она заставит тебя сделать выбор. Ты и сейчас так думаешь?
– Да, так могло быть, – вынужден был признать я.
– А как она отнесется ко мне? – Он помолчал несколько мгновений. – Кого ты выберешь? И что потеряешь, если встанешь перед необходимостью выбора? Вот вопросы, на которые я бы хотел получить ответы. И если я вернусь с тобой и буду частью твоего будущего, то какие еще перемены станут следствием выбора моего Изменяющего? И если ты покинешь Шесть Герцогств вместе со мной, какое будущее возможно тогда?
Я покачал головой и отвернулся. Но поток его слов уже ничто не могло остановить – и я их слышал.
– Ночной Волк сделал выбор. Он выбрал между стаей волков, которая была готова его принять, и связью с тобой. Не знаю, обсуждал ли ты с ним, чего этот выбор ему стоил. Сомневаюсь. Насколько я его знал, Ночной Волк принял решение и никогда не оглядывался назад. Но разве он не заплатил за вашу дружбу и любовь больше, чем ты? Чего стоила Ночному Волку ваша связь? Ответь мне честно.
Мне пришлось отвести глаза, потому что мне было стыдно.
– Это стоило ему жизни со стаей, ведь со мной он не мог быть волком в полной мере. Он лишился подруги и волчат. Рольф предупреждал нас. Мы не поставили никаких пределов нашей связи.
– И ты познал всю полноту связи с его волчьей сущностью. Ты был необычайно близок к тому, чтобы стать волком – насколько это вообще доступно человеку. И все же… прости меня… но мне кажется, что он никогда не искал в себе человека.
– Верно.
Шут вновь взял мою руку в ладони. Перевернув, посмотрел на отпечатки своих пальцев на моем запястье.
– Фитц. Я долго размышлял на эту тему. Я не могу забрать у тебя подругу и детей. Моя жизнь будет долгой; по сравнению со мной тебе осталось не так уж много лет. И я не стану отнимать у вас с Молли те немногие годы, что у вас впереди. Я уверен, что вы снова будете вместе. Ты знаешь, каков я. Ты побывал в моем теле, а я в твоем. И я ощутил – о боги, помогите мне пережить эти воспоминания, – каково быть человеком, настоящим человеком, ощутил это в те мгновения, когда удерживал в себе твою любовь, боль и потери. Ты позволил мне быть человеком, насколько это вообще для меня возможно. Ты восстановил десятикратно то, что отняли у меня мои наставники. С тобой я был ребенком. С тобой достиг зрелости. С тобой… В точности как Ночной Волк, который позволил тебе быть волком. – Его голос смолк, и мы еще долго сидели молча, словно у него кончились слова.