Постапокалипсис, выживание в литературе
NataliStefani
- 303 книги

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Книга попала ко мне случайно. В крошечном изолированном сибирском городке в единственном книжном магазине, где книг-то особо не было, все больше всякое для школьников, увидела я красивую мягкую обложку (тогда еще для меня мягкие обложки были неимоверной диковинкой), да и купила на карманные деньги. Было это, вроде, летом, и я только закончила 8 или 9 класс. К тому моменту, хоть книги я и любила, но читала очень мало, к чтению с компьютера еще не привыкла, на покупку бумажных книг денег не было, в библиотеки по до сих пор непонятным мне причинам, я не ходила и не хожу до сих пор. В общем, "Хлорофилия" была чем-то свеженьким и попавшимся мне на глаза именно в тот момент, когда она мне бы могла понравиться.
Собственно, в 14-15 лет она мне и понравилась. Книга легко и задорно написана, неокрепший ум положительно еще реагировал на нецензурщину и разную грязь, она еще не травмировала, а развлекала. Меня не смущали ни явные глупости (бумажные журналы стотысячными тиражами в 22 веке), ни шовинизм, ни сексизм, ни откровенная мразотность главного героя. Для меня это была просто задорная книжка с непотребными ругательствами, всякими мерзостями и "философскими" идеями (откуда ж мне, 14-15-летней дурочке-курочке было знать, что философией в "Хлорофилии" и не пахло никогда, лишь прописные истины, размазанные толстым коричневым слоем по сладкому хлебу из гиперболизированной грязи).
Тогда все это цепляло, тогда юношеский максимализм бил ключом, тогда все казалось очень жизненным и правдоподобным, очень "тонким" и злободневным. Но это тогда.
Читая чужие отзывы и восстанавливая в памяти и саму книгу, и мои впечатления, я прихожу к выводу, что сейчас мне бы совершенно не понравилось, я бы негодовала, плевалась и метала бы молнии, ругалась и жаловалась на то, что ТАКОЕ в нашей стране считается заслуживающим наград, премий и почестей. Что мерзкий, пустой, заносчивый "ынтылихент" - это хороший герой; что понятия 90-х на фоне 22 века - это хороший сатирический ход; что гиперболизирование нелестных стереотипов о москвичах до абсурда - это хороший задел для фантастического произведения и т. д.
10 лет назад, имей я читательский багаж поувестистей, я бы прочитала эту книгу и спросила потом: "А какую траву курил автор?"

Несмотря на большое число положительных рецензий, "Хлорофилия" не произвела на меня впечатления. Нет в этой антиутопии чего-то такого, пронзительно пророческого, пробирающего до костей.
Книга очень социальная и злободневная. Точнее так: книга очень и очень хочет быть социальной и злободневной. Действительно, "до-пры-га-е-тесь!", стоящее за каждой строчкой; очень жалкий и гадкий сарказм (мол, страна в которой кутюрье придумывают военную форму, не может воевать); общая интонация обиженного (и заслуженно!) ребенка.
А сама концепция книги просто-напросто реалистичный прогноз ближайшего будущего. Ну, подумаешь, трава какая-то выросла. Не в этом же суть.
Суть в том, что книге очень хотелось попасть в категорию "ЗАДУМАЙТЕСЬ!", а попасть в эту категорию не удалось.
Потому что антиутопии так не пишутся.
Не пишутся с мотивом "еще грязи! еще!".
А пишутся очень мудрыми людьми.

Из гламурной Москвы "Хлорофилии", с ее стоэтажными башнями, беззаботным прожиганием жизни и девизом "Ты никому ничего не должен", перенесемся на восемнадцать лет вперед, в будни великих строек, к веселому грохоту, огням и звонам. Хотя с огнями там не очень, ресурсы (в первую очередь электроэнергию) отчаянно экономят. Да и со стройками - все больше ломают. Но грохота и звонов хватает, кувалды с этим хорошо српавляются.
Теперь, когда китайцы ушли из Сибири, истощив ресурс и набравшись опыта массовой работы в экстремальных условиях, потребного для экспансии на Луну (у них все заранее и тщательно продумано было), и следовательно. перестали платить, как-то мгновенно оказалось, что продуктов на сорокамиллионную Москву взять неоткуда и не на что, и люди сожрали траву.
Трава тоже оказалась не бесконечно самовосстанавливающимся ресурсом. Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики - говорил Ленин. Перифразируя: Нет такого съедобного, чего не смогли бы уничтожить орды голодных. А пережив абстиненцию (не все), осложненную голодной холодной зимой, принялись ломать башни.
Не нужны они теперь, такие высокие, а из материала можно что-нибудь полезное произвести. Простое честное и надежное, например боты на резиновом ходу "Прощай молодость" из каучукового тротуарного покрытия. И продавать потом в магазинах сети "Все свое", там валенки, телогреечки, льняные рубахи по доступной цене. И веревка пеньковую. И мыло дегтярное.
Герой, Денис Герц, сын шеф-редактора журнала "Самый-самый" Савелия и его жены Варвары, ведущей журналистки этого издания, с тринадцати лет на сломе, машет кувалдой, зарабатывает талоны на обучение в универе. Кормят там, опять же. Романтика общего дела, молодая, прекрасная. Такое маяковское: "Грудью вперед бравой. Флагами небо оклеивай. Кто там шагает правой? Левой. Левой. Левой"
Поразительно, как Андрею Рубанову одной только словесной вязью удалось воссоздать атмосферу энтузиазма первых строек победившей Страны социализма. Как отличается созидательный пафос здешнего разрушения от декакенстской пресыщенности и барочного изобилия "Хлорофилии". Вот буквально мгновенный переход от "Я послал тебе синюю розу в бокале" к этому "Мы наш, мы новый мир построим!" И они, ломающие, верят, что строят. И поразительно, но ты, читатель, веришь за ними следом.
Хотя вот же оно все, перед глазами у юного героя и у нас. Балабас - здешний хабар наоборот, который не из стругацкой Зоны, а на верхние этажи уцелевших башен прут на себе крепкие мальчишки толстосумам-разложенцам, не пожелавшим переезжать на нижние этажи. Носильщиков Балабаса ловят и расстреливают, но ходить они продолжают. А тех, что наверху, не убывает, несмотря на сломы. Такой себе душок НЭПа на кумачовых страницах.
И правительство, переселившееся в Новую Москву. Думаете по соседству, в Рязанскую область? Вот и не угадали, в далекой Сибири волшебный город с товарным изобилием, какому могла бы позавидовать прежняя травяная Москва, с самодвижущимися тротуарами, с нано-нейротехнологиями, позволяющими мгновенно вживить всякому любой объем информации, любое эмоциональное состояние - от беспредельной эйфории до жгучего стыда и клинической депрессии.
Странно, мы видим все это, и тем не менее не можем уйти из-под обаяния радости труда, освобожденного от оплаты, горячей любви и гордости за свою родину, где хлеб бесплатный и никто не голодает, слышали: Хлеб! В "Готовься к войне" и "Патриоте" Рубанов попытается повторить этот трюк с крутыми мужиками на лексусах, жрущими устриц, фуа-гра и виагру (угу), но верящими в историческую миссию русской телогреечки, подходящей нашему менталитету лучше любой другой одежи. И нет, уже не получится.
Я намеренно в обоих рассказах о книгах дилогии не раскрываю сюжета, сосредоточившись целиком на удивительной атмосферности этих книг, на ощущениях но поверьте, в "Живой земле" он не менее захватывающий, а интрига закручена покруче даже, чем в "Хлорофилии". И понимаю теперь, отчего рубановскую прозу так ценит мой любимый критик Лев Данилкин

[...] китайцев три миллиарда, нас — сорок миллионов. Какая тут может быть война? Каждый китаец кинет в нас куском дерьма, и мы будем погребены навеки.

Хорошая книга не дарит тебе откровение, хорошая книга укрепляет тебя в твоих самостоятельных догадках. Она обращается не к жажде информации, а к твоим страхам - даёт понять, что ты не один, есть ещё кто-то, кого мучают те же вопросы, что и тебя.




















Другие издания
