Жутко громко и запредельно близко

Я прочел первую главу «Краткой истории времени», когда папа был еще жив, и
у меня возникли запредельно тяжелые гири на сердце от того, как, в сущности,
мало значит человеческая жизнь и как в сравнении со Вселенной и в сравнении
с вечностью вообще не важно, что я существую. Когда в ту ночь папа укладывал
меня спать и мы обсуждали книгу, я спросил, знает ли он решение этой задачи.
«Какой задачи?» — «Того, что наша жизнь так мало значит». Он сказал: «Ну,
смотри: что будет, если самолет сбросит тебя посреди пустыни Сахара, и ты
возьмешь пинцетом одну песчинку и сдвинешь ее на один миллиметр?» —
«Вероятно, я умру от обезвоживания». Он сказал: «Я имею в виду, в тот момент,
когда ты сдвинешь песчинку. Что это будет означать?» Я сказал: «Без понятия, а
что?» Он сказал: «Подумай». Я подумал. «Ну, типа, что я сдвинул песчинку». —
«Из чего следует?» — «Из чего следует, что я сдвинул песчинку». — «Из чего
следует, что ты изменил Сахару». — «И что?» — «Что? А то, что Сахара —
громаднейшая пустыня. Она существует десятки миллионов лет. А ты ее
изменил!» — «Вот это да! — сказал я, садясь на кровати. — Я изменил Сахару».
— «Из чего следует?» — сказал он. «Что? Ну, скажи». — «И я ведь не говорю о
том, чтобы нарисовать «Мону Лизу» или найти лекарство от рака. Я говорю
всего лишь о том, чтобы сдвинуть одну песчинку на один миллиметр». —
«Ага?» — «Если бы ты этого не сделал, история человечества пошла бы по
одному пути...» — «Угу?» — «Но ты это сделал, и поэтому...» Я встал во весь
рост, указал пальцами на фальшивые звезды и крикнул: «Я изменил ход
истории человечества!» — «Вот именно». — «Я изменил Вселенную!» —
«Точно». — «Я Бог!» — «Ты атеист». — «Меня не существует!» Я плюхнулся
обратно в кровать, к нему в охапку, и мы вместе раскололись.\

Что значит, упрячешь чувства?» — «Не буду их
демонстрировать. Если потекут слезы, пущу их по изнанке щек. Если кровь —
получится синяк. И если сердце начнет выпрыгивать из груди, никому не скажу.
Мне это все равно не помогает. А другим только хуже