Жизнь на продажу

Звучит абсурдно, однако Ханио постепенно стал убеждать себя, что Рэйко и в самом деле нездорова и ее дикие фантазии являются симптомами болезни.

Чем дальше углублялась Рэйко в описание воображаемого будущего, тем сильнее охватывало Ханио чувство, близкое к гадливости. Это же тараканья жизнь! Олицетворение бесчисленного множества насекомых, копошащихся на газетном развороте. Не для того ли тогда он выбрал самоубийство, чтобы избежать такого конца?

Люди, покупающие чужие жизни и пытающиеся их использовать в своих целях, — это тяжелый случай. Несчастнее их нет. Самое настоящее дно, ниже падать некуда.

Отсутствие смысла никогда не нарушает жизнь человека так, как это представляется хиппи. Оно всегда проявляется в форме вроде той, что наблюдал Ханио, когда газетные иероглифы на глазах превращались в тараканов.

Конечно, все они — адепты обессмысливания жизни, но представить, что кто-то способен противостоять неотвратимо надвигающейся реальности, лишенной какого бы то ни было смысла, невозможно. Оправдания этому находятся самые что ни на есть простые и глупые, типа ни на чем не основанного страха перед сифилисом или отвращения к школе и учебе.

«А любил ли я когда-нибудь жизнь по-настоящему?»
Ханио не мог с уверенностью ответить на этот вопрос. Сейчас он ощущал растущую в нем любовь к жизни, хотя, возможно, это ему только казалось из-за слабости во всем теле и кружения в голове.

— Вам что, в самом деле жизни не жалко? — еще раз решил удостовериться Каору.
— Нет, — коротко ответил Ханио.
— А что вы с деньгами сделали?
— Положил в ящик.
— Почему не в банк?
— А смысл? Зато как обрадуется наш консьерж, когда после моей смерти откроет ящик и найдет денежки. Вот и вся история. Ты меня понял? Можно оценить мою жизнь в двести тысяч или в триста — разницы никакой. Деньги движут миром, только когда ты жив.

Женщины с безвольно опущенными носами наводили на Ханио тоску, но к носу этой девушки претензий быть не могло.

Постепенно к Ханио вернулись привычные ощущения. Те, что поселились у него в голове с того момента, когда он вознамерился свести счеты с жизнью. Когда все стало казаться нереальным и лживым. Мир, в котором он жил, был лишен и печалей, и радости; все было заключено в размытые контуры; отсутствие всякого смысла озаряло его жизнь и днем и ночью ровным, мягким светом, падавшим откуда-то со стороны.