Misery

Когда хочу, чтобы книга меня точно впечатлила, я выбираю Кинга!

Писатель очнулся в доме сумасшедшей фанатки, у него в крошку раздроблены ноги и зависимость от наркотического препарата новрил. У него почти нет шансов на спасение, зато есть огромное желание жить. И творить?! О, да...

Я люблю книги Стивена Кинга за леденяющую кровь атмосферу. И здесь не про призраков, зомби или другие банальные пугачки. Здесь царит безумие, настоящее безнаказанное безумие. И страшит эта ситуация тем, что от неё никто не застрахован. Ты примеряешь на себя "шкуру" главного героя, твой пульс начинает неистово учащаться, когда он идёт на риски во имя спасения. Ты буквально вместе с ним разрабатываешь пути побега. Книга - настоящая эмоция. И её стоит почитать.

Помимо этого автор пишет книгу в книге. Тоже получилось весьма интересно. Как будто читаешь сразу два произведения, но при этом совершенно не теряешься в двух разных сюжетах. Плюс ко всему у концовки есть двойное дно. Казалось бы, вот уже понятно что будет дальше, все идёт к логичному завершению. Но даже тут автор умудряется заставить твоё сердечко стучать быстрее, причём делает это очень умело. В целом, Мизери определённо заслуживает внимания, особенно если вы любите Кинга и подобный жанр.

До сих пор ничто почему-то не могло испортить его творческого настроения. Он знал, что его можно испортить, но, несмотря на общее представление о том, что состояние творчества непрочно, лично у него творчество и только творчество всегда оставалось самой твердой, неизменной частью жизни, и ничто не могло замутить этот непостижимый источник фантазий — ни алкоголь, ни наркотики, ни боль. И сейчас он припал к этому источнику, как измученное жаждой животное, добравшееся до воды, и стал пить. Бумага стала для него таким источником, и он с благодарностью окунулся в него. Когда Энни без четверти шесть вернулась домой, он уже заканчивал пятую страницу.
<...>
На протяжении следующих трех недель Пола Шелдона окружала своеобразная атмосфера напоенного энергией покоя. Он постоянно ощущал сухость во рту. Звуки казались чересчур громкими. Бывали дни, когда ему представлялось, что он мог бы одним взглядом согнуть ложку. А в другие дни ему хотелось истерически рыдать.
А параллельно, независимо от этого состояния и независимо от резкого, сводящего с ума зуда в срастающихся костях, шла своим чередом работа. Стопка бумаги справа от пишущей машинки постоянно росла. На первых порах Пол решил, что оптимальный производительностью будут четыре страницы ежедневно (во времена "Быстрых автомобилей" он писал в день по три, а часто по две страницы — до финишного рывка). Но в течение наэлектризованных трех недель (период этот закончился пятнадцатого апреля, в день грозы) Пол в среднем выдавал по двенадцать страниц в день — семь страниц утром и еще пять вечером. Если бы в его прежней жизни (он сам не отдавал себе отчета в том, что воспринимает
что было до аварии, как "прежнюю жизнь") кто-нибудь предположил, что он способен работать такими темпами, он бы рассмеялся. Когда начался дождь, у Пола было готово двести шестьдесят семь страниц "Возвращения Мизери"; конечно, это первый, черновой вариант, но сам просмотрел страницы и нашел их на удивление гладкими для черновика.