Till We Have Faces

Я уже говорила, что труды и болезни — лучшие утешители. Но пот — еще более дивное творение богов. Он лучше любой философии излечивает от тягостных дум.

Сегодня мне придётся встретиться со злыми людьми, с трусами и лжецами, завистники и пьяницами. Они таковы, потому что не умеют отличать зла от добра. Их, а не меня ждёт злая участь. Посему я должна жалеть их...

В порыве любви я спросила себя, почему, собственно, я решила, что Психею надо спасать от Чудища или уговаривать оставить его; почему мне вообще до этого есть дело. «Она же счастлива, – сказало мне сердце. – Бог он, чудище или безумная мечта, но она счастлива. Ты видела это своими глазами. Она в десять раз счастливее, чем была рядом с тобой. Оставь ее в покое. Не мешай ее счастью. Не отнимай у нее того, что сама не можешь ей дать».

Лис был истинным греком: там, где мой отец мог сказать только «да» или «нет», Лис говорил «да», которое ни к чему не обязывало, и «нет», которое было слаще, чем мед.

Ни жди ни от кого подсказки и не смей на них обижаться, не то они наваляться на тебя все скопом, и обвинят тебя, и насмеются над тобой, и в конце придут тебя казни.

Неужто вы думаете, что я хочу, чтобы она была счастлива любым счастьем? Да лучше бы Чудище разорвало ее в клочья у меня на глазах!

Голоса богов таковы, что, когда они замолкают, пусть это было всего один удар сердца тому назад и пусть медный звон их слов, высоких, как могучие колонны, еще звучит в твоих ушах, все равно тебе кажется, будто прошли тысячи лет с тех пор, как они смолкли. И ждать от них новых слов – все равно что молить о яблоке, висевшем на первой яблоне при сотворении мира.

Тот, кто лицезрел божество, вряд ли устрашится гнева старого царя.

Боги никогда не искушают нас радостями и наслаждениями так властно, как тогда, когда готовят для нас новые муки.

The mines are not the only place where a man can be worked to death.