Ваша оценка

4,6

(1,7K)

Муки и радости

Микеланджело Буонаротти. Величайший скульптор, художник и поэт эпохи Возрождения. Создатель легендарного "Давида" и фресок Сикстинской капеллы. Он познал и прижизненную славу, и богатство, и зависть врагов, и ненависть ханжей и религиозных фанатиков. Его личная жизнь считалась скандальной и непристойной. Его творчество порой шокировало и возмущало. Его благополучие полностью зависело от капризов "князей Церкви", которые были его заказчиками… Почему Микеланджело постоянно существовал на грани...

Жанры

Рейтинг LiveLib

4,6

1,7K оценок

5
74%
4
20%
3
5%
2
0%
1
0%

Ваша оценка

Прочитали 1901Хотят прочитать 3993

Рецензии

Аноним6 августа 2023 г.
«Внимание к мелочам рождает совершенство, а вот совершенство уже не мелочь.» Микеланджело
Это было потрясающее чтение! Очень интересное и познавательное. Ирвинг заставляет видеть то, что создаёт Микеланджело, чувствовать то, что чувствует он. Он как будто провёл масштабное исследование жизни и творчества великого итальянского скульптора, художника, архитектора, поэта и мыслителя. Оно наполнено деталями, которые заставляют ценить и произведения искусства, и человека, стоящего за этим искусством.

Микеланджело жил в захватывающий период истории - вскользь упоминаются Христофор Колумб (какой-то парень, который недавно отплыл на трех крошечных кораблях на запад, чтобы найти Индию), Рафаэль и многие другие известные имена эпохи Возрождения. Микеланджело не нравился Леонардо да Винчи, которого он считал светским щеголем и снобом. Я думаю, что большая часть этой информации, вероятно, правдива, поскольку для книги было изучено множество первоисточников, таких как более 400 писем Микеланджело.

Книга также проникает в его сознание как художника, когда он проектирует и исполняет все свои работы, особенно свои самые любимые мраморные скульптуры, и какие проблемы возникают при работе с ним и перемещением самих скульптур. Книга прекрасно показывает, каким измученным, страстным, обладающим богатым воображением гением он был. Описания того, как развивается скульптура, завораживают - по его мнению, скульптор просто освобождает душу, заключённую в камне. Давид или Пьета уже заключены в камне и просто ждут, когда кто-нибудь освободит их. Зависимость от церкви и правящей семьи Медичи в работе и покровительстве тоже довольно интересна, поскольку Микеланджело был не из тех, кто прогибается перед кем-либо, и пару раз чуть не лишился головы из-за своей непоколебимой приверженности своему искусству. Другим очень интересным аспектом было то, сколько времени он тратил на размышления о том, в каком именно эмоциональном состоянии, в каком месте во времени находились его испытуемые. Например, при создании скульптуры Давида он решил не лепить торжествующего Давида, стоящего с головой Голиафа, потому что это был не самый важный момент в жизни Давида. Он решил запечатлеть момент, когда Дэвид решил встретиться лицом к лицу с гигантом, момент, когда он решил навсегда изменить свою жизнь. И Микеланджело знал, что Давид знал, что то, что он собирался сделать, сделает его героем, и он немного сопротивлялся, немного боялся, но знал, что именно он должен был сделать. Книга действительно описывает, насколько каждая из его скульптур отличается от других изображений тех же сюжетов - как он подошёл к каждому предмету под совершенно новым углом и снова сделал его новым.

Очень советую эту книгу к прочтению! Для медленного, вдумчивого чтения она подходит превосходно. После неё желание снова увидеть Италию, вновь погулять по любимым и дорогим моему сердцу улицам, новым взглядом посмотреть на работы великого и любимого Микеланджело только усилилось.
Читать далее
114
8,4K
Аноним13 сентября 2012 г.
Тут сразу надо признаться, что Ирвинга Стоуна я не жаловала. Неоднократные попытки осилить его жизнеописание Ван Гога «Жажда жизни» закончились безоговорочной победой монументальной биографии. Самое же парадоксальное в том, что налёт поэтической условности, идеализированная трактовка творческой личности, которые в «Жажде» я считала недостатками, в «Муках и радостях» как по щучьему веленью превратились в достоинства. Почему «одержимого Винсента» нельзя идеализировать, а Буонарроти, не меньшего одержимца, если верить злопыхателям – убийцу – можно? Неужели оттого, что Ван Гог - почти современник, а Микеланджело на таком расстоянии от нас, что видно только великое? Или же те, кого учебники называют титанами Возрождения – действительно титаны? Небожители? Сверхчеловеки?
Не сочтите за дешёвое ницшеанство, но склоняюсь ко второму. С шестилетнего возраста. С «Оплакивания Христа» - не в Ватикане, естественно, а на цветном развороте журнала «Огонёк». Мы с братом не очень-то знали, кто такой Христос и почему его оплакивают, но чутьём угадывали: происходит нечто чрезвычайно важное, чрезвычайно скорбное и – тот, кто это изобразил, сам видел это.
Давид: Война, Воин и Свидетель.
Умирающий раб: Смерть, Умирающий и Свидетель.
Моисей: Пророчество, Пророк и Свидетель.
О неистовый флорентинец, не был ли ты свидетель и Страшному Суду?
Надо думать, что так, ибо бестрепетной рукой поместил ты своего хулителя в преисподнюю, в вечные объятия шипящей змеи, и сам наместник Милосерднейшего Бога на земле отказал хулителю в спасении: «Убрать из ада? - изумленно посмотрел папа на церемониймейстера: – Если бы он поместил тебя в чистилище, я приложил бы все старания, чтобы тебя вызволить оттуда. Но ты прекрасно знаешь, что из ада исхода нет».
Наверное, в ту эпоху они все были сверхсущества: от Лоренцо Медичи Великолепного до мачехи Микеланджело, кроткой и несравненной Лукреции, которая только и умела, что стряпать, зато стряпала - гениально. От Юлия II до каменотёса Бэппе, который сомнение выражал чесанием затылка, а согласие - чесанием задницы, зато мрамор тесал безукоризненно. Какая разница, где быть гением: на кухне, в каменоломне, на троне, в мастерской? "Муки и радости" сосредоточены на том, как что-либо делается, безразлично что: готовится кулебяка и выбирается натурщик, приручается сердитый дикобраз и разрабатывается боевая тактика, слагаются поэмы или вскрывается труп. Красота и осмысленность присутствуют в каждом из названных занятий, в любой вещи, которая делается мастерски. Мастер творит, и тем самым подобен Богу.
Они совершенно не стеснялись быть богоподобными, те мастера и мастерицы. Они ненавидели, как злобные бесы, а прощали, как кроткие ангелы. Они легко поступались самым дорогим и крепко держались за самое пустячное. Они боготворили земное бытие и являли святых обнажёнными и прекрасными, как Венеру и Аполлона. Они верили, что красота духа и красота плоти - одна и та же красота. А когда приходил срок умирать, без ропота отдавали душу - Творцу, тело - земле, имущество - родственникам. Завещание девяностолетнего Буонарроти окажется именно таким коротким.
Но до завещания ещё далеко, что вы. Художник на пороге самого занудного и противного душе задания, которое он когда-либо получал. Его святейшеству приспичило, чтобы Микеланджело расписал свод самого неуклюжего и безобразного, самого дурного по конструкции, самого забытого Господом архитектурного сооружения во всей Италии.
Угадайте, какого?
Сикстинской капеллы.
Читать далее
92
1,2K
Аноним30 марта 2016 г.
Правильно о другом правильно неправильно
Третий роман в моей жизни под авторством Ирвинга Стоуна. "Муки и радости" о Микеланджело Буонарроти - зрелый литературный труд, являющий миру автора во всей его красе, солидным историком, культурологом, в меньшей степени - биографом. И дело даже не в том, что 15-16 век (время жизни Микеланджело) гораздо более отстает по времени от нас нынешних, - литературные образы гораздо более связаны с отношением Ирвинга Стоуна к герою своего романа, его пониманием сущности данного человека и его желанием выразить это в произведении. Самым биографичным в итоге является "Моряк в седле" о Джеке Лондоне. Сухой текст, довольно прозаичное восприятие и, хотя Джек Лондон сам в должной мере потрудился над собственной историей, создавая романтические галлюцинации, "Моряк в седле" наиболее точен, непредвзят и скорее всего лучше отражает реалии. В виде биографии Джека Лондона труд только выиграл, но на художественное произведение похож мало.
И вот, перед нами творение уже состоявшегося литератора, роман полноценный во всех смыслах, "Муки и радости" ("Жажду жизни" о ван Гоге можно поместить где-то между описанными выше крайностями, если уместно их так обзывать). Без всякого сомнения образ Микеланджело был наименее близок самому Ирвингу Стоуну, он его слишком романтизировал, дал гораздо более расплывчатый материал, но мировая литература от этого только выиграла. Некоторые описания событий настолько удачно обыграны самим автором, что впору хлопать в ладоши. Подобный взгляд на жизнь Буонарроти лично мне видится довольно притягательным, но все это больше определяет не героя, а зрителя, которым кроме меня является и сам Ирвинг Стоун.
По Стоуну, Микки был сначала ребенком, обласканным флорентийской аристократией, довольно капризным ребенком, если честно, затем стал большим ребенком и остался им навсегда. Если добавить сюда еще и толику объективности, то следует заметить, что подобное вИдение преобладает у людей с практическим подходом к жизни. Эта сторона превалировала в повествовании всегда, хотя, ближе к концу, автор заволновался и принялся лепить цитаты из Библии. От жизненных реалий мы никогда и никуда не денемся, но вне всяких сомнений - такой субъект как Микеланджело жил в своем, особенном, эмоционально перенасыщенном мире, выставляя в виде верхушки айсберга правильные его черты. Не очень верится, что материальный мир настолько его занимал, он очень занимает меня, занимал Ирвинга Стуна, но не Микки. Мы же чудесным образом видим, что на нем всю жизнь все ездили. Вряд ли какой-нибудь ослик, не являясь мазохистом, когда либо видел у себя на горбу телегу. Мысли, эмоции Микеланджело, что, безусловно, являлось основополагающим в его творчестве - жизни, так и останутся в тайниках, ибо показать их Ирвинг Стоун не смог ввиду собственных природных склонностей. Некоторые обиды и терзания Микки кое-где просматриваются краешком глаза. Например, увлекшийся собственными теориями Микеланджело не может понять - за что на него затаил обиду очередной папа римский. Живые люди вообще не являлись его специальностью, он гораздо более удачно общался с мраморными.

Показать весь комплекс переживаний взрослого ребенка теоретически было бы возможно, но от этого пострадал бы образ( и для этого был бы необходим другой автор).
Роман бы сделался нечитаемым, а изначально - неписаемым, ибо это все не то, на чем когда-либо делал акцент Ирвинг Стоун. Автор без сомнения любит своего Микки, пишут биографии, как правило, о любимых людях, но любит даже больше, чем Джека Лондона или ван Гога, ибо гораздо менее его понимает. Так, наверное, и стоит писать о друзьях, близких и любимых - превозносить их достоинства, прощать недостатки, нелицеприятно отзываться о конкурентах ( например, о Леонардо да Винчи или Рафаэле). Сие по-человечески очень верно, но в формате исторической правильности делает биографию менее значимой. Иными словами, перед нами ода субъективности, посвященная Микеланджело Буонарроти, в гораздо более тяжелой форме, чем другие произведения Ирвинга Стоуна. Больше сказка, чем быль. Таким образом, рассматривать Микеланджело через призму повседневности интересно, но неправильно. По старой доброй традиции в романе 95 процентов населения показаны абсолютными уродами, а остальные 5 (во главе, естественно, с Микки) по по определению дАртаньяны.
В тексте встречаются юмористические обороты типа: "...сам он поел очень немного форели, жареного каплуна и сладкого риса, сваренного в миндальном молоке". Бедный голодающий творец! Или вот - "Микки послал эту скромную сумму домой, но большую часть оставил при себе". Скупая мужская слеза сбегает по ладоням, ибо тогда уже Микеланджело сочувствовал голодающим африканцам по Интернету.
p.s. Подчеркиваю, что постскриптум никак не связан с романом "Муки и радости" вообще и Микеланджело в частности. Мне подумалось, что давно уже пора увековечить скульптурно золотыми монументальными буквами самое известное слово из трех букв состоящее, ибо оно самое популярное в творческом самовыражении (пусть и в назаборно-настенном, ну и что), да и вообще - в искусстве.
p.p.s. Осталось прочитать о Фрейде, заранее придав лицу скептическое выражение.
Читать далее
87
2,9K

Все рецензии

Похожие книги

Парижские письма виконта де Лоне

Дельфина де Жирарден

(8)

Режиссер

Александер Андориль

3,4

(6)

Великий вечер или последнее откровение Курбе

Франсуа Дюпейрон

3,8

(2)

Жизнь на Миссисипи

Марк Твен

4,1

(108)

Вербена и мускус

Гюстав Флобер

3,7

(3)

Жажда жизни. Муки и радости

Ирвинг Стоун

4,7

(34)

Любовь вечна, или Мэри Тодд и Авраам Линкольн

Ирвинг Стоун

4,3

(73)

Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным. Из дневников. 1911–1965

Ивлин Во

3,8

(23)

Записные книжки

Сомерсет Моэм

4,3

(126)

Другой процесс. Франц Кафка в письмах к Фелиции

Элиас Канетти

4,5

(14)

Письма моему врачу

Герард Реве

(58)

Мандельбаум, или сон об Освенциме

Жиль Себан

4,2

(43)

Дон Жуан, или Жизнь Байрона

Андре Моруа

4,2

(211)

Опасные приключения Мигеля Литтина в Чили

Габриэль Гарсиа Маркес

(349)

Ноа Ноа

Поль Гоген

(182)

Исповедь

Жан-Жак Руссо

3,7

(392)

Жажда жизни

Ирвинг Стоун

4,6

(12K)

Моряк в седле

Ирвинг Стоун

4,3

(1K)

Страсти ума

Ирвинг Стоун

4,3

(430)

Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

Андре Моруа

4,3

(249)

Цитаты

Аноним21 января 2020 г.
В Германии Мартин Лютер бросил вызов владычеству папы, заявляя:
— Не знаю, может ли христианская вера терпеть еще одного главу вселенской церкви… если у нас есть Христос.
21
2,9K
Аноним19 января 2020 г.
«Что за дивный художник, — думал в благоговении Микеланджело, — что за дивный художник был Бог, сотворивший вселенную! Это был и скульптор, и архитектор, и живописец. По его замыслу появилось само пространство, и он наполнил его своими чудесами».
20
2,4K
Аноним4 января 2019 г.
Когда кто-то теряет свободу, других это не беспокоит.
19
1,4K