Моя книжная каша 2
Meki
- 14 841 книга

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
В 1949 году патруль израильской армии натыкается в пустыне Негев на бедуинов. Расстреляв мужчин и верблюдов, патруль забирает в лагерь безымянную бедуинку. В лагере ее неоднократно насилуют поодиночке и группой, затем расстреливают и закапывают в пустыне. Много лет спустя палестинка, узнавшая об этой истории из газеты, отправляется в свое путешествие по бывшим палестинским территориям, чтобы — найти, узнать, откопать, разобраться? Она сама не знает. Но она твердо намерена нарушить все известные ей границы.
Возьми одного мужчину или группу, дай им место, время и возможность, а также женщину без средства защиты вроде автомата, и дело почти наверняка закончится сексуальным насилием. Национальные границы стираются мужским стремлением обладать. Даже если найдется один или несколько мужчин, готовых встать на твою защиту, ты все равно будешь знать, что твое тело принадлежит мужской воле, и только мужчины решают, тронут тебя сегодня или завтра или не тронут вообще, и кто будет обладать тобой.
Перед мужчиной не стоит вопроса о том, что женщину нельзя насиловать. Перед ними всегда стоит вопрос: можно ли изнасиловать конкретную женщину? Потому что она бедуинка, еврейка, проститутка. Потому что она незаконно пересекла установленные патриархальным государством границы. Потому что она не так посмотрела, не на того, не на тебя, а на другого. Потому что она женщина, а они все предназначены для того, чтобы ими владели.
В основе любого военного конфликта лежит мужская страсть к власти и разрушению всего, что им неподвластно. А избитые. запытанные, изнасилованные женщины в мировой истории — всего лишь незначительная деталь, о которой, возможно, вспомнит только другая такая же женщина.
Страшная в первую очередь будничностью рассказа о непрерывном насилии книга от издательства No kidding Press однозначно в топе моих рекомендаций января.

Нас всех порой цепляют «незначительные детали» - события и случаи, о которых мы случайно узнаём из нечаянно подслушанных разговоров или от скуки прочитанных постов и статей. Некоторые из нас становятся такими историями просто одержимы. Таков нобелевский лауреат Патрик Модиано, некогда заметивший в «Пари-Суар» 1941 года объявление о пропаже Доры Брюдер. Такова и Адания Шибли, прочитавшая статью о том, что в 1949 году солдаты армии обороны Израиля нашли на территории пустыни Негев, куда они были заброшены с целью зачистки территории от оставшихся после бомбёжки арабов, молодую бедуинку. Пару дней продержав женщину под охраной в палатке, в конечном счете её изнасиловали, расстреляли и закопали в пустыне.
Рассказчица «Незначительной детали» появилась на свет ровно 25 лет спустя после изнасилования и убийства незнакомой палестинки. Она неоднократно повторяет, что именно случайное совпадение дат не даёт ей перестать думать об этой истории, но любой читатель поймёт: это, конечно, не так. Страх перед солдатами, уже ставший частью генетического кода, – вот что на самом деле так роднит этих двух незнакомых арабских женщин, никогда не видевших друг в друга в лицо. Между ними промежуток в 70 лет, но обе они чужие на своей земле и живут с осознанием того, что в случае чего никто не встанет на их сторону и не защитит. Ты можешь всю жить прожить в Израиле, говорить на иврите, но если твой паспорт не того цвета, никогда не получишь гражданство и права, которые есть у живущих рядом. Ситуация не решается, потому что одна из сторон не видит в этом никакой проблемы.
К жертвам войн причисляют убитых и покалеченных. Есть статистика по смертям, по детям, оставшимся без родителей. Озвучивают примерные числа убитых в бою. Статистику по изнасилованиям я встречала лишь раз, в «Жестоком континенте» Кита Лоу. Женщины, которых друг за дружкой насиловала рота солдат – незначительная деталь любой войны, чего о них упоминать. Они не становятся частью статистики, не получают статусов или льгот, молчат в тряпочку о случившемся, чтобы не получить тонну ненависти от своих же. И некоторые из них мечтали о том, чтобы получить пулю в затылок, когда все закончилось…

Стелется бархатными волнами песок, вбирая в свою утробу следы истории, укрывая память подобно немому летописцу в самые свои недра. Под раскалённым оком солнца он бьёт в глаза, слепит, на него больно смотреть и в этом вся суть его откровения.
За затворками окна идёт своим чередом жизнь, это окно и есть тот образный барьер, отделяющий глухое безумие беспорядочной борьбы жизни и смерти от маленького оазиса, где можно оградиться от всех бед и тревог хотя бы ненадолго. Но как долго ни ходи в защитной своей коробке, та станет мала, мыслям в ней - тесно, она сожмёт виски в стальных своих лапах, липким потом возьмётся за шею, ухватится за грудь и не даст дышать. Сорвать её непросто, когда колпак накрывает не голову и не дом, а гораздо больше, сея в своей тени разрушающее отчуждение.
Под его куполом незначительные детали не дают спать, загоняют сердце всполошенным зайцем по полю грудной клетки, толкают за пределы знакомого вида из окна туда, где всё снесённое, перестроенное, новое; где колпак пуще, до крови впивается в брови, заставляя вопросы греметь ещё громче.
Открываются взгляду пески, их бесконечные холмы обступают со всех сторон, голова начинает кружиться, сердце - стучать гудящим набатом. Тихо шурша, всё знающие, они расступаются, раззевая немые свои объятия, укрывая новые багряные следы.
Огненное око продолжает палить.

I see it from afar, in the heart of the yellow hills, and the narrow asphalt road stretches between me and my destination, where a row of flowers and slender dwarf palm trees leads toward several red brick houses. Nirim settlement.

All right, they don’t exactly claim to notice fly shit on a painting, but they do make a point of focusing on the least significant details, not the most significant ones, in order to determine, for example, whether a painting is an original or a copy. According to them, when art forgers imitate a painting, they pay attention to major, significant details, like the roundness of the subject’s face or the position of the body, and these they reproduce precisely. However, they rarely pay attention to little details like earlobes or fingernails or toenails, which is why they ultimately fail to perfectly replicate the painting.

Even this incident in which, according to the article, several people were killed, only began to haunt me because of a detail about one of the victims. To a certain extent, the only unusual thing about this killing, which came as the final act of a gang rape, was that it happened on a morning that would coincide, exactly twenty-five years later, with the morning I was born.
















Другие издания
