Web of Fear

Мрачное настроение, которое охватывало Ханну всю последнюю неделю, вдруг вернулось. Она нахмурилась.
— Ханна, изложу все попросту. Ты спасла девочку, вернула ее благодарным родителям, а похитители больше никогда никого не обидят. Дело закрыто, так что давай отдыхать и веселиться.
— Угу. Девочка и ее родители душевно травмированы, три человека мертвы… Я и вправду отлично справилась.
— Устрой себе перерыв.
— Она как минимум дважды едва не погибла, Бернард! — сказала Ханна. — Я могла бы сообразить быстрее, если б не настолько погрязла в собственных… — Она помедлила. — Ну, ты понял.
Он помотал головой.
— Ты не можешь просто забросить собственную жизнь всякий раз, когда открывается новое расследование.
— Ты видел заголовки по этому делу?
Бернард кивнул.
— Ты типа как в одиночку спасла Эбигейл Лисман. — Он ухмыльнулся. — Просто офигительно!

— Итак, — произнес Бернард. — Просто не могу удержаться, чтобы не заметить, что за последний месяц ты уже три раза успела поменять напарника.
— Как это так? — спросила Ханна, вертя перед собой пустую стопку.
— Первым был агент Уард, — начал перечислять Бернард, загибая один палец. — Федерал. Это я еще понимаю. Федералов приглашают на все крутые вечеринки.
— На самом деле он не был моим напарником, — пробормотала Ханна, опять ощутив укол совести и отголоски сожаления, связанные с Клинтом у нее в голове.
— Потом Митчелл Лонни, — продолжал Бернард, загибая второй палец. — Насколько я понимаю, эти печальные глаза добрались и до тебя? Я знаю, что, помимо этого, я куда как симпатичней. — Он ухмыльнулся ей.
Ханна улыбнулась в ответ, надеясь, что ее легкий румянец не будет заметен в тусклом освещении бара.
— И далее не кто иной, как мой бывший напарник, Юрген Адлер, — закончил он, загнув третий палец. — А вот это обидно. Нож в спину.
— Он не был моим напарником, боже упаси, — сердито возразила Ханна. — У него просто имелись важные сведения. Он был свидетелем по делу.
— И вот теперь ты снова со мной, — сказал Бернард, пропуская ее слова мимо ушей. — И знаешь, о чем это мне говорит?
— И о чем же?
Он дурашливо изогнул бровь.
— Что все они бледнеют перед моими исключительными детективными талантами и моей потрясающей прической!
Ханна расхохоталась.
— Ну ты и гад!
— Она может смеяться! — воскликнул Бернард с притворным изумлением. — Я-то думал, ты уже и забыла, как это делается…

— Маклур, — обратилась к нему Ханна, — у тебя не найдется сигаретки?
Он нахмурился.
— Разве вы не бросили, детектив?
Она кивнула.
— Три года как. Но сегодня плохой день.
Вытащив из кармана смятую пачку, Маклур перебросил ее ей.
— Зажигалка внутри, — сказал он.
— Спасибо, — поблагодарила она. Вид у дежурного был такой, будто он собирается что-то сказать, но потом Маклур пожал плечами и молча откинулся на спинку кресла.
Выйдя на улицу, Ханна зашла за угол здания. Засунула сигарету в рот и прикурила, ощутив знакомый вкус никотина, дыма и надвигающегося рака легких. Почувствовала себя получше.

Тут дверь вдруг распахнулась, и в комнату засунула голову немощная старушка лет восьмидесяти. Все ее лицо покрывала густая сеть морщин и старческой крупки, а вот глаза у нее были молодые — голубые и пронзительные, почти как у рабби.
— Барух! — почти выкрикнула она. — Джемайма опять приготовила пасту. Пасту!
Рука рабби оторвалась от бороды, а лицо превратилась в маску ужаса.
— Мама, — произнес он. — Я сейчас занят, и…
— Я просила тебя поговорить с ней! У меня от этой пасты запоры. Я говорила ей, но твоя балабуста[33] меня не слушает!
— Да, мама, я поговорю с ней…
— И на вкус это чисто дрек![34] Я не могу такое есть. Если б она позволила мне готовить, я сварила бы куриный суп.
При упоминании куриного супа лицо рабби смертельно побледнело. Быстро встав, он сказал:
— Ни к чему. Тебе надо отдыхать. Я поговорю с Джемаймой. Она приготовит что-нибудь действительно вкусное, пасты больше не будет.
— Что-нибудь с черносливом! — квакнула его мамаша. — Чтобы чутка прослабило.
— Да, мама, конечно, мама!
Выдворив ее из комнаты, рабби быстро захлопнул дверь. Порылся в карманах, выудил платок и вытер обильно вспотевший лоб.
— Весна, — пробормотал он, покосившись на Ханну. — Каждый год, за месяц до Песаха[35], моя маманя является сюда, чтобы побыть с нами. Этого достаточно, чтобы свести человека с ума!.. А вы празднуете Песах со своей семьей?
— Д-да, — нерешительно отозвалась Ханна.
— Это очень сложно! Заставляет меня думать, что лучше б мы оставались в Египте. Что, там и вправду было так плохо? Майн готт! И моя жена только что купила двадцать упаковок пасты. Двадцать! Сказала, что у нее были купоны. И, естественно, мы каждый день едим пасту — нам нужно уничтожить весь этот хамец[36] до наступления Песаха. Теперь даже у меня запоры!
Он опять уселся, глубоко дыша, а Ханна попыталась оправиться от бездны свалившейся на нее информации.