Extremely Loud and Incredibly Close

Я дал себе слово, что не уйду, пока ее не увижу, но настал вечер, и я знал, что пора возвращаться домой, как же я ненавидел себя, что мне мешало быть тем, которые остаются?

Ему необходимо было делать что-нибудь для меня так же, как мне необходимо было делать что-нибудь для него. Только в этом был смысл. Иногда я отправляла его за совсем бесполезными вещами, чтобы не лишать его этой возможности. Целыми днями мы пытались помочь друг другу помочь друг другу. Я шла за его тапочками. Он заваривал мне чай. Я включала отопление, чтобы он мог включить кондиционер, чтобы я могла включить отопление.

«Пуля всегда пуля!» — сказал он. «Но ведь и камень всегда камень», — сказал я. Он сказал: «Совсем нет!» Мне показалось, я его понял, но как-то не до конца, поэтому показал на розы в вазе на столе. «А роза всегда роза?» — «Нет! Роза розе рознь!» А потом я почему-то подумал про песню Something in the way she moves, и спросил: «А песня про любовь всегда песня про любовь?» Он сказал: «Да!» Я задумался на секунду. «А любовь всегда любовь?» Он сказал: «Нет!»

"В этом трагедия любви, сильнее всего любишь в разлуке."

Батьки завжди знають більше за дітей, а діти завжди розумніші за своїх батьків.

...тієї ночі ми з твоєю матір'ю кохалися вперше після мого повернення і востаннє у житті, я не думав, що цей раз буде останнім, я поцілував востаннє Анну, бачив своїх батьків востаннє, говорив востаннє, то чому ж я так і не навчився ставитися до всього так, наче це було зі мною востаннє? Моя найбільша помилка - це така сильна надія на майбутнє.

Для прикола я спросил, не гей ли он. Он сказал "Я еще вполне э-ге-гей". - "Серьезно?" - спросил я, но руку не отдернул, потому что не гомофоб.

...если прятать от мира лицо, мира не увидать.

У меня на сердце возникло сразу столько гирь, что пол подо мной не рухнул только благодаря колонне.