Ведьмин зов

Я несу чушь, потому что мне страшно. И мне тошно от того, как этот мир устроен. И быть в нем ведьмой означает безысходность, как ни крути и ни прыгай. И если написать на бумаге, что ведьма свободна, свободы от этого не прибавится, даже если бумага с вензелями.

У меня одно объяснение: когда делаешь что-то, чего раньше никто не делал, становишься кем-то, кем прежде не был никто.

— Тогда зачем ты хочешь насиловать? Я не обвиняю. Но ты понимаешь, что с тобой, человеческим существом, происходит?

Скверна… суть мира, в котором мы живем. Он полон зла, и это зло — не ведьмы…

Ты на стороне Инквизиции.  А я на стороне твоей матери. В этом разница между нами.

Я верил каждому твоему слову. Я всю свою проклятую жизнь верил каждому твоему слову.

— Им ты можешь врать, себе — никогда. Не дай себя запереть. Порви поводок. Сними ошейник. Ты свободна.

— Меня разносит в клочья. Это потому, что я ведьма, а ты инквизитор?
— Это потому, что я люблю тебя.

Он идеалист. Он станет палачом ровно в тот момент, когда этого потребуют его идеалы.

Даже бомба, разорвись она в этой комнате, не произвела бы такого впечатления: они отшатнулись, они вскочили, кто-то поднял руки, пытаясь защищаться – сработали ржавые оперативные рефлексы. Эгле, рассеяв морок, предъявила себя в кресле рядом с Мартином, тряхнула сиреневыми волосами, ухмыльнулась кончиками губ.