Блокадная книга

Больше года читала я "Блокадную книгу". Это чтение непростое, но, наверное, самое важное.
Ни одна книга не приводит в такой ужас, и ни одна книга не вызывает такого же восхищения людьми.

Перед нами рассказы, дневники, записи людей, переживших блокаду.
Сколько страшного в этих строках! Без слез читать невозможно.

Конечно, нам сейчас не понять, не прочувствовать, что испытывали тогда люди - и слава Богу! Но хотя бы примерно знать должен каждый.

Однако самое сильное впечатление на меня произвела во время прочтения стойкость ленинградцев. Какие резервы находили в себе люди! Как держались до последнего! И как они сами осуждали себя за какие-то неблаговидные поступки... Это тоже трогает до слез.

Отдельной строкой восхищаюсь теми, кто в это тяжелейшее время спасал произведения искусства. Казалось бы, погибаешь от голода, холода, но нет - идёт человек на работу, рискуя попасть под бомбёжку, а там спасает шедевры. А каково пришлось тем, кто сохранял (и сохранил!) селекцию семян! Не растащили, не съели - спасли.

О том, что происходило в Ленинграде после блокады, читать оказалось ещё тяжелее. Люди, перенесшие такие муки, выстоявшие в кошмаре, выжившие, не получили поддержки после. Напротив - подверглись репрессиям и новой блокаде.

Наверное, потому я так долго читала эту книгу, что не сразу была готова принимать всю жестокую правду. Но очень рада, что все-таки это сделала.

Это всё сумбурные мысли после прочтения. Возможно, однажды, я смогу написать об этой книге внятно, а пока могу сказать только, что прочитать её должен каждый.

"Всё это было, и живущие люди должны об этом знать".

Книга из воспоминаний блокадников - самых обычных людей, прошедших через невозможное. К счастью, нам даже представить сложно те условия, в которых им пришлось существовать.

Оценку таким мемуарам, да еще и полученным от множества людей, я поставить не смогла. Это будто чужую жизнь нужно оценить на определенный балл - идея дикая в самой своей сути. Но есть ещё авторский текст. Он деликатный, подробный, наполненный уважением к людям. Однако уже к пятой главе меня посетила мысль, что комментарии от составителей книги излишне объемны. Вместо того, чтобы дать дать слово очевидцам, авторы делятся своими мыслями. И пусть это хорошие и правильные мысли, только вот скупые строки интервью во сто крат важней.

Надеялась на большее количество историй. Этого мне не хватило. Но очень понравилось, что в книге - повседневность Ленинграда в его самые тяжелые дни. Не чествование героев, не повторение знаменитых имен, а дань памяти и уважения простым людям, оказавшимся в чрезвычайных обстоятельствах. Нет осуждения, нет возвеличивания стойких за счет презрения к слабым духом.

Книгу я пытался слушать в 2020 году. Тогда она была для моей розово-либеральной душонки просто адом. Словно бомж на улице от которого хочется отвернуться и делать вид что никах проблем нет. Наступил 2022 год. Прочитал я её в январе 2023. И теперь эта книга склеивает картинку мира. Для многих происходящие является просто сумасшествием и абсурдом. Едет крыша.  Для меня тоже. Отзыв один нет фашизму. Но не тому фашизму который определяет Википедия:
Идеология и общественно-политическое движение в рамках авторитарного или тоталитарного милитаристского ультранационализма и соответствующий диктаторский режим с жёсткой регламентацией общества и экономики.

А вот такому фашизму:
Классическим марксистским определением фашизма считается определение, представленное
в резолюции XIII пленума ИККИ (1934 г) и повторенное на VII Конгрессе Коминтерна (1935 г.) - Георгием Димитровым, докладчиком по этому вопросу.
«Фашизм — это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала…
Фашизм — это не надклассовая власть и не власть мелкой буржуазии или люмпен-пролетариата над финансовым капиталом.
Фашизм — это власть самого финансового токапитала. Это организация террористической расправы с рабочим классом и революционной частью крестьянства и интеллигенции.
Фашизм во внешней политике — это шовинизм в самой грубейшей форме, культивирующий зоологическую ненависть против других народов».

Главный вопрос, возникающий применительно к данной книге таков - имеем ли мы моральное право вообще обойти ее стороной? Есть ли у нас какое-то нравственное основание не открыть и не прочесть ее от корки до корки? Каждый должен ответить на него для себя самостоятельно, прежде чем приступать к чтению, иначе оно окажется напрасно.

По факту - само существование подобного рода литературы крайне проблематичное явление во всей мировой культуре. Дело в том, что Адамович и Гранин своей чисто публицистической и во многом эпистолярной работой идут вразрез со всеми художественными стандартами, которые стремились, и до сих пор стремятся, изображать войну и все с ней связанное под определенным углом. В данном случае же, авторы являются просто режиссерами документалистами, не направляя и не формируя мнения читателей, но лишь изредка вставляя в текст то или иное собственное суждение, тут же оговариваясь, что они не претендуют на постижение сущности вещей. Возможно, их попытка увидеть нечто в блокаде напрямую, без экивоков и отступлений - явление беспрецендентное и уже, увы, неповторимое вообще в мировой культуре. Ведь ни один город мира во всю человеческую историю, что можно утверждать совершенно точно, не претерпел таких длительных мучений, ожесточенных и изматывающих страданий, кажется изобретенных специально в самой преисподней. Но как передать хотя бы отголосок того эха бесконечной смерти, которая накрыла собой почти три миллиона человек на безграничные девятьсот дней?

Всякая форма передачи не просто искажает собой первоначальный посыл, но в большинстве случаев попросту подменяет его тем, который для нее более удобен. Никакой фильм никогда не выразит сполна суть нарратива, к каким бы выразительным средствам он не прибегал, никакая книга никогда не опишет скрытый смысл, который бы так хотелось донести автору и даже никакая рассказанная история никогда не представит тот факт, о котором повествует, в полном объеме. Поэтому, фактически, сказать что-то о таком явлении как блокада попросту невозможно - опыт никогда не передастся на словах, а последние только загонят в вербальные рамки какое-то неповторимое чувство окончательного слияния последней грани ужаса и высшей человечности, рождающееся на улицах и в квартирах практически мертвого города. И тут стоит отметить еще один подвиг ленинградцев - спустя десятки лет они не только воскрешают в памяти похороненный ужас, но зная о том, сколь ничтожны, лживы и изворотливы любые речи идут на очередную жертву для памяти своих потомков. Как отмечают авторы - многие блокадники так и не раскрыли врат своей памяти, отказываясь впускать туда пытливых исследователей, но еще большее количество людей, вопреки всему, все-таки решились рассказать о своей нелегкой судьбе, вероятно сознавая какое-то чувство высшего долга, хотя должны, конечно, вовсе не они, а им.

Наверное понятно, что присутствие на обложке фамилий авторов носит чисто номинальный характер - их роль сводится к двум вещам, первой из которых является строгий отбор и систематизация, а второй, куда более важной - быть проводниками этого нелегкого во всех отношениях произведения, на дорогу к общественному сознанию и принятию. И тут также стоит отметить, что не только интервьюируемые, но и сами интервьюеры совершили правильный, но тяжелый поступок - на момент написания книги, отраженная в ней сухая, голая, но сшибающая с ног правда, конечно же, должна была подвергаться жесткой редактуре и цензуре. По мнению большинства культурных просветителей того времени, героический образ советского гражданина еще нуждался в стимулировании и приукрашиваниях. Стоит упомянуть, что с официальной политикой партии книга попала в ритм, только когда первая уже устремилась навстречу полной свободе - в середине восьмидесятых. Но тут, конечно, произошла крупная ошибка. Ни атома чего-то порочащего честь как страны, так и Ленинградцев в книге нет. Ее истинность, откровенность, реализм, верность исключительно документальной форме стоят вообще выше каких-то моральных или любых других оценок. Это просто совершенно иная категория, как по форме, так и по содержанию, поэтому дать какой-то анализ или оценку книге в целом или чему-то в ней описанному так же сложно как безоблачному небу.

Вообще даже что-то говорить или писать относительно этой книги как-то совестно. Что можно сказать там, где все слова уходят умирать в ночь? Что мы являемся частью этой истории, ее будущим? Но у нас уже другая история, которая к сожалению, совсем не оправдала надежд героев этой книги. Что мы бесконечно чтим всех людей, прошедших через эти бескрайние трудности - но для этого не обязательно бить себя в грудь и устраивать из всего столь любимые нами шоу. Даже если сказать, что эта книга затрагивает какие-то струны в сердце - то и в этом будет больше пафоса, чем реальности. Скорее она могильным голодным холодом незаметно заползает куда-то в душу и показывает, что вся реальность всех сегодняшних вещей - абсолютное ничто, усредненный фарс и что именно люди из этой "блокадной книги", вероятно, лишь одни по-настоящему понимают, что же это такое - Жизнь. А нам никогда не перебраться за эту стену слов. К счастью для нас.

Что же касается формы повествования, то стоит отметить удачную двухчастную структуру книги. В первой, блокадные жители Ленинграда делятся своими воспоминаниями "вживую", т.е. здесь и сейчас, вторая же половина целиком посвящена, если можно так выразиться, дневниковым архивам блокадного Ленинграда. Блокада тут предстает по-настоящему трагически-монументально в своей цепенеющей повседневности. Дневник шестнадцатилетнего подростка Юры Рябинкина - нечто, что сложно хоть как-то описать. Он не только подробнейше, до самой смерти документирует все происходящее, но на пути к неминуемой гибели, о чем сам прекрасно понимает, проделывает огромнейшую духовную работу, занимаясь кропотливейшим и сверхвзыскательным самоанализом, подчас много раньше времени погребая себя под титаническим весом глыбы совести. Нельзя читать это без слез горя и какого-то бескрайнего уважения перед здравостью суждений, волей и по-настоящему невозмутимого, стоического понимания всей трагичности ситуации. Кажется, в последних записях Юры содержится вся мудрость тысячелетий, которую выстрадало человечество за свою кровавую историю. И в конце этих записей брезжит не холод могилы, но память потомков о силе духа, поправшего этот холод. Но что тут вообще опять-таки можно сказать и как это оценить? Пожалуй все-таки правильно делают, что память умерших почитают молчанием...

"Чуть ли не последняя запись в дневнике. Боюсь, что и она-то... и дневник-то этот не придется мне закончить, чтобы на последней странице написать слово «конец». Уже кто-нибудь другой запишет его словами «смерть». А я хочу так страстно жить, веровать, чувствовать! Но... Да, смерть, смерть впереди. И нет никакой надежды, лишь только страх, что заставишь погибнуть с собой и родную мать, и родную сестру. А время тянется, тянется, и длинно, долго!.. "

«Блокадная книга» Алеся Адамовича и Даниила Гранина, новое издание

Первое издание «Блокадной книги» пришлось на 1984 год. В условиях советской цензуры из работы было исключено множество фактов, кажется, никак на прямую не противоречащих советскому пониманию вещей. Даже наоборот — трудно найти ещё одну книгу, в которой с таким восхищением и любовью описывался бы героизм советских людей, их готовность к самопожертвованию и труду. Правда, у медали две стороны.
Один из авторов называл книгу «эпопеей человеческих страданий» не зря. Был ведь и смертельный голод, было воровство и спекуляции, было людоедство. Видимо, всё это предполагалось скрывать от впечатлительного советского народа, ведь сформированный к началу 80-х образ Победы был далёк от подобного «натурализма». К чести авторов стоит отметить, что они не старались придать «Блокадной книге» какой-то разоблачающий характер. Перед нами картина жизни и смерти, радости и страдания, героизма и малодушия обычных людей в условиях осаждённого Ленинграда.

Помимо разнообразнейшего внутреннего содержания, интересной особенностью является сама конструкция, жанровая форма произведения. Книга состоит из двух взаимодополняющих частей: первая — короткие свидетельства ленинградцев о различных житейских вещах: в какой проруби брали воду, на каком кладбище хоронили мёрзлых мертвецов, как варили на обед обои и клейстер. Вторая часть гораздо более эпична и последовательна: перед нами три разнообразные судьбы, за развитием которых мы следим с помощью дневниковых записей и заметок, оставленных главными героями непосредственно во время Блокады.

Все пространство книги, уже в свою очередь, делится на два поля — прямая речь блокадников, внимательно зафиксированная Адамовичем и Граниным и краткие комментарии авторов, поясняющие отдельные моменты повествования. Так, главными героями второй части стали три абсолютно разных человека, с разным социальным статусом и мировоззрением.

Жизни Георгия Алексеевича Князева, историка, директора Архива Академии наук СССР, пятнадцатилетнего подростка из хорошей семьи Юры Рябинкина и Лидии Георгиевны Охапкиной, матери троих детей показаны в развитии в соответствии с ухудшением условий внутри осаждённого города.
Тот факт, что в начале 2013 года «Блокадная книга» вновь была переиздана говорит о том, что современное общество, каким бы инфантильным его не считали, продолжает живо интересоваться своей историей; оно хочет переживать реалии тех трагических дней, оно до сих пор разбирается с тем, что произошло почти 70 лет назад.

За эту книгу я бралась с пессимистическим настроем. Последняя книга «Хатынская повесть» Алеся Адамовича на меня не произвела ожидаемого впечатления и даже можно сказать, что разочаровала. Но мое правило "дать автору второй шанс" сыграло решающую роль и «Блокадная книга» зазвучала в моих ушах.

Даниил Гранин справедливо назвал 900 дней блокады Ленинграда «эпопеей человеческих страданий».

«Блокадная книга» - это скомпилированные дневники людей переживших блокаду. Вся книга пропитана болью, страданиями, надеждами и разочарованиями.

Читаешь очередной дневник и думаешь "ну все, это предел страданий", но нет, следующие воспоминания Человека (намеренно пишу с большой буквы, потому что все, пережившие блокаду люди с большой буквы) убеждают, что бывает еще хуже.

Соавторство Адамовича и Гранина сложилось весьма удачно. В книге они четко соблюдают грань наблюдателей, чутких комментаторов. В центре же остаются люди, чьи дневники пересказываются в произведениях и по возможности их дальнейшая судьба.

Раньше я уже читала книги, состоящие из дневников людей, переживших ВОВ, пленных концлагерей, но в «Блокадной книге» практический нет повторений. Авторами проделана огромная работа по сбору этих дневников, интервьюированию переживших блокаду и их родных. Их усилия невероятны, за что им огромное спасибо.

Гранин и Адамович не позволили себе долгих и неуместных лирических отступлений. Повторюсь, «Блокадная книга» - концентрация человеческих переживаний и боли, но ее стоит прочитать каждому в память о пережитом нашими предками, в том числе, чтобы мы больше ценили, то, что нам дано сейчас.

Хотя книга «Блокадная книга» очень тяжелая, она обязательная к прочтению абсолютно всем. Чтобы помнили...

"Блокадная книга" - одна из тех книг, после которой ты говоришь себе: "Все, хватит с меня книг о войне, больше не могу...". Страшная своей безысходностью и натурализмом, несмотря на героический посыл. Большую часть ее составляют воспоминания и дневники блокадников, прерываемые авторскими вставками. Пафосный и нравоучительный авторский текст действительно обрывает живые и эмоциональные голоса. Ты будто спотыкаешься каждый раз об него. Истинная жемчужина этой книги - это люди, рассказчики. Они такие разные: плаксивые и суровые, внимательные и рассеянные, старые и молодые, мертвые и живые... Многие картины этой трагедии настолько плотно оседают в голове, что ты не в состоянии забыть об этом: ледяную горку с вмороженными в ней трупами, по которой, поскальзываясь, идут люди с кувшинами и чайниками, чтобы набрать воды; умершая женщина, по которой ползает ее 1,5 годовалый ребенок, и засовывает в рот ее груди; молодой человек, еще полгода назад рассуждавший о высоких материях и Декарте, грязный, с длинными костяными руками, просит у одноклассницы отдать ему кота, чтобы съесть... Не отворачивайтесь от этих картин. Мы должны знать, что это и есть истинное лицо ВОЙНЫ.
Красной нитью через все повествование проходит судьба трех главных героев - Юры Рябинкина, Г. А. Князева и Лидии Охапкиной. Каждый из них борется за право жить, оставаться человеком, спасти жизнь близким. Кому то это удается, кто-то так и останется в ледяном плену блокады, кто-то умрет, едва эвакуировавшись.
Люди в блокаде выживали в невероятных условиях, они верили в победу, поддерживали друг-друга, старались жить обычной жизнью - и это спасло многих.
Одновременно с этим (хоть авторы и не делают на этом акцента), проблема блокадного Ленинграда была не только в холоде и голоде. Людям ничего не говорили, они не знали об истинном положении дел на фронте. Большинство признавались, что были уверенны в том, что война не продлиться более 2 месяцев. Эвакуация людей запоздала и была слабо организована. Большая часть ленинградцев умерла именно в первую зиму 1941-42 гг.
Будем помнить...

Война – это страшно. А страдания мирного населения – всегда в разы страшнее. Угар битвы – или медленное угасание в заточении. Мнимая свобода (целый город – и это же не тюрьма, это родное место миллионов людей), и никакого выхода. И первыми умирают самые сильные, здоровые, энергичные… А остальные потихоньку теряют человеческий облик. Важная, сильная, страшная книга. Самое страшное – это основанное на реальных событиях, а тут – реальные воспоминания десятков людей, а десятки людей – это единицы из участников событий. И ведь авторы еще смягчают восприятие, пускаются в пространственные размышления о силе духа, о героизме людей… А останься одни дневники и сухие интервью с выжившими, - и то это была бы сотая часть правды. Очень важная тема и важная книга, и думаю, она должна быть в списке к обязательному прочтению любого интересующегося историей Великой Отечественной войны.
Хочется также сказать несколько слов о наиболее впечатливших историях (хотя, безусловно, все они одинаково страшные). Конечно, Юра Рябинкин и его постепенно теряющая привычный облик мама – наиболее ужаснуло. К тому же его дневник очень подробный, очень личный, а чувство вины, идущее всю жизнь через жизнь его сестренки Иры (хотя в чем она виновата?) – еще страшнее. Очень впечатлила глава из первой части про домашних животных. Вот казалось бы, что может быть страшнее мучительной гибели людей – но девочка, рассуждающая, когда же съедят ее любимую собаку, никак не вписывается в рамки восприятия мирного времени. Историк же Князев, держащийся из последних сил, ласковый с преданной ему женой, немного разбавляет повествование, его дневник более глобальный и более позитивный (насколько это вообще возможно).
Война – это страшно.