Кентервильское привидение

— Ты говоришь о Саде Смерти? — прошептала она.
— Да, я говорю о нем. Как, должно быть, прекрасна Смерть! Как хорошо лежать в мягкой, теплой земле, зная, что над тобой колышутся травы, и слушать вечную тишину. Как хорошо, что нет ни вчера, ни завтра, что можно забыть о ходе времени и навеки забыться, обретя наконец покой. Знаешь, ты мне можешь помочь. Ты можешь отворить для меня врата Храма Смерти, ибо с тобой Любовь, а Любовь ведь сильнее Смерти.

И однако же Любовь лучше Жизни, да и что такое птичье сердце в сравнении с человечьим?

Смерть-высокая цена за алую розу...

Многие американки, покидая родину, принимают вид хронических больных, считая это одним из признаков европейской утончённости, но миссис Отис этим не грешила. Она обладала великолепным телосложением и совершенно фантастическим избытком энергии. Право, её нелегко было отличить от настоящей англичанки, и её пример лишний раз подтверждал, что теперь у нас с Америкой всё одинаковое, кроме, разумеется, языка.

- Убивать вообще нехорошо, – сказала Вирджиния, которая иной раз проявляла милую пуританскую нетерпимость, унаследованную ею от какого-то предка из Новой Англии.

"Далеко отсюда, за сосновыми лесами, - начал он мечтательно, - есть сад, где растет густая высокая трава, где белыми звездами цветет цикута, где соловей поет всю ночь. Всю ночь он поет, и холодный блеск луны освещает сад, и тисовые деревья укрывают спящих своими широкими ветвями".
Глаза Вирджинии наполнились слезами: "Вы говорите о Саде Смерти", - прошептала она.

“I am afraid you don’t quite see the moral of the story,” remarked the Linnet.
“The what?” screamed the Water-rat.
“The moral.”
“Do you mean to say that the story has a moral?”
“Certainly,” said the Linnet.
“Well, really,” said the Water-rat, in a very angry manner, “I think you should have told me that before you began. If you had done so, I certainly would not have listened to you.

“‘Lots of people act well,’ answered the Miller; ‘but very few people talk well, which shows that talking is much the more difficult thing of the two, and much the finer thing also’

Злокозненность ада бессильна перед чистотою ребенка.

Нет на свете цветов прекраснее, чем дети