Бог как иллюзия

Метафору Среднего мира — маленького промежуточного диапазона явлений, доступных для обозрения сквозь узкую прорезь паранджи, — можно применить и для других масштабов, других «спектров». Можно, например, представить себе шкалу вероятностей, и снова мы увидим, что нашей интуиции и воображению доступно только узкое её окошко. На одном конце спектра вероятностей будут находиться события, которые мы считаем невозможными. Чудеса — это исключительно маловероятные события. Статуя мадонны могла бы помахать нам рукой. Атомы, составляющие кристаллическую решётку материала, из которого сделана статуя, вибрируют в различных направлениях. Поскольку их число невообразимо велико и поскольку в их движении нет строго заданного направления, наблюдаемая нами в Среднем мире рука остаётся неподвижной. Но копошащиеся в руке атомы могли бы, по воле случая, вдруг все двинуться одновременно в одном направлении. И ещё раз… и ещё… И тогда рука шевельнулась бы и мы бы увидели, как она нам машет. Это могло бы случиться, но вероятность такого события настолько мала, что если бы вы начали писать число в момент возникновения Вселенной, то и по сей день не вывели бы достаточно нулей. Способность подсчитать такую вероятность — количественно выразить почти невозможное событие, вместо того чтобы воздеть в отчаянии руки, — это ещё один пример раскрепощения наукой человеческого духа.

Квантовая механика, эта труднодоступная вершина научного прогресса XX века, позволяет делать поразительно успешные предсказания о реальном мире. Ричард Фейнман сравнил их точность с предсказанием расстояния, аналогичного ширине Северной Америки, с точностью до толщины человеческого волоса. То, что на основе квантовой теории делаются такие точные предположения, по-видимому, означает, что она в определённом смысле верна; настолько же, насколько верны другие наши знания, включая даже самые банальные факты. И тем не менее для получения правильных предсказаний в квантовой теории приходится делать настолько странные и таинственные предпосылки, что даже сам великий Фейнман не преминул заметить (существует несколько вариантов этой цитаты, из которых привожу наиболее выразительную): «Если вам кажется, что вы понимаете квантовую теорию… то вы не понимаете квантовую теорию».241Квантовая теория настолько странна, что физикам приходится прибегать то к одной, то к другой из её взаимоисключающих «интерпретаций». «Приходится прибегать» в данном случае — верное выражение. В книге «Фабрика реальности» Дэвид Дейч описывает вариант интерпретации квантовой теории, предполагающий существование множества вселенных, возможно, потому, что самым отталкивающим качеством этого варианта является всего лишь его исключительная расточительность. В нём предполагается существование колоссального, стремительно увеличивающегося количества параллельных, незаметных друг для друга вселенных, обнаружить которые удаётся лишь в отдельных квантово-механических экспериментах. В некоторых из этих вселенных я уже умер. В нескольких из них у вас есть роскошные зелёные усы. И так далее.
Альтернативная «копенгагенская интерпретация» не менее нелепа. Она не так расточительна, но до отчаяния парадоксальна. Эрвин Шрёдингер придумал о ней знаменитую шутку-головоломку про кота. Кот Шрёдингера закрыт в ящике вместе с механизмом, который убьёт его в случае выполнения квантово-механического события. Не открыв крышки, мы не знаем, жив кот или мёртв. Здравый смысл подсказывает, что он тем не менее должен быть либо жив, либо мёртв. «Копенгагенская интерпретация» противоречит здравому смыслу: согласно ей, до того, как мы откроем ящик, всё, что там есть, — не более чем вероятность. Как только мы откроем крышку, происходит коллапс волновой функции квантового механизма, он срабатывает в ту или иную сторону, и кот становится либо мёртвым, либо живым. До того как произведено наблюдение, он — ни жив ни мёртв.
Теория множественных вселенных объясняет происходящее в вышеописанном эксперименте тем, что в некоторых из вселенных кот — мёртв, а в некоторых — жив. Оба эти объяснения не имеют смысла с точки зрения человеческой интуиции или здравого смысла. Но самых «крутых» физиков это мало смущает. Главное для них — чтобы работала математика и экспериментально подтверждались предсказания теории. У большинства из нас следовать за ними не хватает храбрости. Чтобы понять, что же происходит «на самом деле», нам никак не обойтись без каких-нибудь визуальных примеров.