Вечера на хуторе близ Диканьки

Ну, хлопцы, будет вам теперь на бублики! Будете, собачьи дети, ходить в золотых жупанах! Посмотрите-ка, посмотрите сюда, что я вам принес! — сказал дед и открыл котел.

Уж когда молчит человек, то, верно зашиб много умом.

Он всегда имел обыкновение упрятать на ночь полпудовую краюху хлеба и фунта четыре сала и чувствовал на этот раз в желудке своем какое-то несносное одиночество.

Да мне так теперь сделалось весело, как будто мою старуху москали увезли.

Засеют как следует, а взойдет такое, что и разобрать нельзя: арбуз не арбуз, тыква не тыква, огурец не огурец... черт знает что такое!

Право, печатной бумаги развелось столько, что не придумаешь скоро, что бы такое завернуть в неё.

Когда чорт да москаль украдут что-нибудь — то поминай, как и звали.

Пацюк разинул рот, поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлепнул в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот. Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать.

— Вишь, чертовы дети! разве так танцуют? Вот как танцуют! — сказал он, поднявшись на ноги, протянув руки и ударив каблуками.

За обедом опять старичина разговорился, стал пугать меньшего брата, что он обменяет его на кур вместо арбуза