МК нижняя полка
kirillisaev8
- 48 книг

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Где-то там далеко в солнечной Ирландии Диди и Гого waiting for Godot, ожидают Годо и не двигаются с места, ведь он обязательно придёт. Где-то там далеко в прошлом, в послевоенном СССР Витя и Вад waiting for a goat, ждут не дождутся козы. Ждут. Не дождутся. Но она ведь обязательно бы пришла, если бы могла.
Для меня эта небольшая повесть стала ярким примером полного диссонанса семейных отношений, когда все в семье, конечно, как кусочки пазла, но вот только кусочки даже не от одной картинки, а от разных, так что вместе не то что собрать не получится, а даже хранить в одной коробочке бессмысленно.
На кусочке мозаики мамы, конечно же, неуловимая чистая голубая речка. Волны, волны, куда ветер подует, туда они и тянутся. Сыночки от рук отбились? Ну что ж поделать, я слабая женщина. Между мужиками разрываешься? Ну что ж поделать, я слабая женщина. Надо, значит, надо. В одно ухо матери дует ветер, в другое — вылетает. Выпори их Анатолий, совсем от рук отбились. Ай, что же ты делаешь, изверг?
У бати, конечно, на картинке кусочек кирпичной стены. Он-то точно знает как надо. В детстве ему это знание крепко вбили кнутом, в армии дополнительно отшлифовали сапожищами. А разве можно как-то иначе? Отец так делал, дед так делал, прадед так делал. И все мужики были настоящие, не то что нынче дети пошли. В доме должен быть крепкий забор, зубастый пёс, детишки по лавкам, румяная жена, кролики в клетке, коза во дворе. Начнём с козы.
Красивый кусочек мозайки у Виктора. Что это такое? Плащ императора Веспасиана? Как же рано придётся повзрослеть этому не по годам развитому мальчику. Тот момент, когда он незаметно перейдёт из стана детишек в стан «врагов», которые противятся юношескому хаосу и максимализму, — потрясающий. Хоть сейчас в учебники по психологии.
А на кусочке Вада — бушующее пламя. Я искренне уверена, что с ним не всё в порядке. Может быть, у него синдром гиперактивности и недостатка внимания. Я не ожидала от него того, что получила в финале, хотя прекрасно осознавала, что жгущий себе лупой плоть только из упрямства мальчик не может быть адекватным. Капризный, инфантильный, заброшенный и несчастный. Тот самый ребёнок, который думает, что «вот буду гулять без шапки, простужусь всем назло и умру, будете плакать потом, что меня заставляли». Из него бы мог вырасти местный импульсивный царёк шпаны, как тот самый, с которым связался маменькин сынок по соседству. Хотя чёрт его знает.
И случайно в эту коробочку с кусочками пазлов затесался засаленный обрывок газеты с размытой и непонятной уже картинкой. Сева Иванович, сделанный из кусков недотрикстер, Дарт Вейдер советского пошива. Появился, как катализатор, заразил всех миазмами своей прогнившей жизни и…
Книга страшная и, наверное, совсем не детская. И мутные собачьи глаза слепо глядят на луну.

Нуждаются ли в деспотичном отце при подающей полярные сигналы своего отношения матери дети? Чтобы сам факт наличия обоих родителей был, скажете? А надо ли это, а не искалечит ли еще сильнее? Разве лучше ребенку в подобии семьи, которая только юридически зовется ею, но не обладает ни единым здоровым психологическим признаком? Давно уже ясно, что удержание мужа/жены ради детей только ранит самих родителей, а дочерей и сыновей калечит до неузнаваемости!
Я одновременно с "В ожидании козы" читаю сейчас вторую тематическую книгу Дж.Калшеда, не побоюсь сказать, лучше всех написавшего о проявлениях и лечении травматизации детства, который очень прямо без обходных путей показывает тот ад (недаром путешествие Данте отыгрывает не последнюю роль в интерпетации), в который превращается жизнь человека, столкнувшегося даже не с инцестом или откровенным психологическим насилием, а с распространенным в теперешних семьях (по своему проф. опыту) обычным неумением вести себя с детьми, среднестатистическим непониманием, что не сумев ему показать свою безусловную любовь, родители заставляют ребенка скрыться от реальности и прекратить быть самим собой - тянуться в повторы травмы, все глубже утопая в зависимости и убеждении, что принятие нужно заслужить, став исключительно идеальным, а жить в целом можно только повторяя путь агрессора или став перекати-полем.
Виктор и Вад живут с матерью, уже мысленно похоронив отца, в послевоенные годы, получив похоронку. Но однажды папа возвращается и жизнь мальчишек переворачивается вверх ногами. Не знавшие четкого варианта воспитания, не понимающие что можно, чего нельзя, какими обязанностями и правами обладают, ребята сталкиваются с жесткой военной диктатурой отца - приказы, требования, чуть что физические наказания. Младший брат Вад и так уже страдает неврозом, часами протягивая ноты завывания, а старший слишком эрудирован, чтобы на ровном месте прислушиваться к по сути незнакомому человеку. Отец вообще не в курсе "как с ними надо", а мать неспособна определиться на чьей она стороне - даже в ситуации наказания, то оправдывает сыновей, то подзуживает к битью отца. Во что превращаются психика и нервная система ребят, когда их вообще не считают за людей, имеющих собственные потребности, - известно одному Богу, поскольку сами они выбирают путь избегания и сопротивления, но никак не столкновения с реальностью. Само собой разумеется, что вся эта неразбериха, приправленная нежеланным переездом, появлением "аппетитного" для роли отца-друга дяди, который на самом деле развращает (не сексуально) нестойких еще характером ребят и столкновение с человеческими пороками подлости и "легкого поведения", приводит к жесткому, но невероятно закономерному unhappy endy.
Печальная, но не поразительная, трагичная, но не пронзительная история - "В ожидании козы". Эта повесть очень жизненная, потому, к сожалению, обыкновенная - угадываемое развитие событий, в общих чертах предсказуемый финал... В очередной раз, читая эту книгу, убеждаешься в том, насколько поддаются родительскому влиянию дети - нет, не в прямом смысле, они обычно непослушны, а более системном и потому глобальном: недолюбили - превратили в невротика, нарцисса и фрагментированную личность, недоуделили внимания - отправили на верное повторение проигрывания его привлечения самыми разрушительными способами. Не заводите детей, если себя еще не вылечили!..

... И вот неделю из головы не шло: кой чёрт понёс Толю в деревню? Адова работа за палочки трудодней, все бегом бегут в город, у кого хоть мало-мальская возможность есть. Этот - нет, хату свою построим, козу купим, кроликов разведем. Козу... Кроликов...
Понятно, коза козой, а бывшего участника Сопротивления больше всего интересовал расчёт спрятаться от Соответствующих Органов. Так что вопрос "Кто виноват?" предлагаю считать закрытым, а на вопрос "Что делать?" даже в радужном сне ответа не услышу.
Не знаю, что делать, когда коса нашла на камень.
В неизбывном цейтноте работы практического психолога всегда теперь буду вспоминать: "Меня отец кнутом драл, спозаранок поднимал... Вот и вся грамота..." Русское консультирование, бессмысленное и беспощадное, часто сводится именно к тому, что сидишь и бубнишь: "Дважды два четыре, дважды два четыре...", а тебе отвечают: А вот мой отец (дед, духовник, бригадир) брал кнут, и становилось девять! Десять! Четырнадцать! Вековечная надежда на то, что вот крикнешь погромче, выругаешься поехиднее, ударишь побольней, - и у дитятки совесть проснётся с ужасной силой, и оно побежит бегом перебирать картошку, латать крышу... Понятно, парни разболтались, Анатолий огрубел и осолдафонился на войне, ни на секунду не призадумался - достойно ли фронтовику воевать с бесштанной командой? Да ещё такими методами. Знаете, я довольно покладистая, но если меня полечить от экземы колёсной мазью, состоящей, как известно, из дёгтя, смолы и соли, - останется осадочек. Экзема и соль дружат примерно как отцы с сыновьями.
Я не считаю, что дядя Авес Чивонави (трикстер, трикстер, река Хунцы, прочтите имя наоборот!) - это такой уж рок Вити и Вада. Не он бы, так кто другой. Шпана, уголовники, от которых спасу нет и на селе... Да братья уже без вины виноватые, помните: "Он [завхоз] пытался установить связь между пленом отца и сорванной стенгазетой." И в этой бедственной ситуации у Вада есть ослиное упорство, у Вити - книги, мудрость императора Веспасиана, у Анатолия - боевой опыт, у Авеса - хитрость... Единственный трагический персонаж - мама. У неё есть только эти четверо.
Вот выпала планида - метаться между упрямцами и иждивенцами: "Ой, Толечка, Толечка!.. Ой, Севочка, Севочка!.. Ой, сыночки, сыночки!.." А спроси у неё собственного мнения - ведь даже не сообразит, о чём речь. Ведь главное, чтобы они, они все были здоровы и счастливы, а я что? Я - как скажут. Если верно определение С. Соловейчика, что воспитанность - это как можно меньше затруднять собой, то единственное воспитанное существо в повести - мама. И само подразумевается, что её воспитанность никто не заметит, жертвенность никто не оценит. Неподходящие достоинства для послевоенной поры.
Жестокость родит жестокость и родится от жестокости. Жестокость на жестокости сидит и жестокостью погоняет. Эх, тройка, птица-тройка, кто тебя выдумал?..
Повесть великолепная: слепок не только нашей истории, но и того, что называют менталитетом, образом мышления... Никто читать не обязан, но не оценить невозможно. Спасибо "Белому кролику" за очередную поправку к конструкту "советская детская литература".

С тех пор прошло немало лет. У меня самого уже сын, который скоро пойдёт в школу. Всё реже снятся родители, и я уже почти не помню их лиц. Полные приключений годы детства кажутся теперь прочитанными в какой-то книге. Лишь осталось от всего этого тревожное чувство перед пустынной дорогой. Так и чудится, что вдали покажутся двое с козой, и мне придётся держать ответ за всё, что делал не так...

Взаимоотношения детей и родителей должны строиться на принципах равенства и взаимного уважения, только в этом случае они принесут обоюдную пользу.