Alue

– Все знаю. Все подпишу. Если объяснишь один факт.
– Объясню, – смиренно пообещал Баклаков.
– Маршрут, я слышал, у тебя героический. А кадры, как я понимаю, ни к черту. Непригодные кадры.
– Почему, Володя?
– Настоящие кадры, – наставительно произнес Голубенчик, – должны были сами закрутить мозги кладовщику, сами все получить. А они? Начальника! Партии! Гоняют с бумажками! Стыд!

…яйцевидные сопки – «горы без выпендривания», как их называли.

С внезапной и острой жалостью Баклаков смотрел на Люду Голливуд. На стильную юбку вокруг стройных ног, на очень белую, почти прозрачную кожу, на морщинки вокруг глаз, на склоненную над грязными тарелками голову и медную тяжелую прядь, выбившуюся из безукоризненной прически. Он понял, что положение поселковой красавицы номер один вовсе не составило ее счастья. И сама Люда отлично все это знает и понимает.

Калдинь умел вести себя незаметно. Его немногословные замечания на защите отчетов всегда были дельны и доброжелательны.

– Как начальник ты не подарочек. Нет у тебя такта и руководящего ума тоже не видно.

– Никак все-таки не пойму, кто ты есть.
– Единичный философ, – серьезно ответил Гурин.

Личности есть, но нет коллектива. А для коллектива надо взять газорезчика Вальку Карзубина. Водку по утрам не пьет, жизнь понимает. В тундре первый раз, значит, все его будут учить. Друг к другу меньше придираться будут.

– Киноварь-де моя еще не созрела за отсутствием объективной потребности ее обнаружить. Я ведь, правда, гривы-лошади, случайно об эту сопку запнулся.

– Запомните, Баклаков, какой бы сложности и длительности маршрут вы ни наметили, его все равно будет мало.

– В ваших соображениях есть безусловный смысл. Но не настолько большой, как вам показалось.