Ночной Дозор. Дневной Дозор

С каждым мигом я чувствовал себя все нелепее. Во-первых – такой напарник, с которым невозможно общаться. Во-вторых – она ведь женщина!
Хоть и сова.
Может, брюки надеть? Стою в одних мятых трусах, небритый, заспанный…
Чувствуя себя последним идиотом, я подхватил одежду и выскочил из комнаты. Моя фраза, брошенная сове напоследок: «Извините, я на минутку», была достойным завершающим штрихом к портрету.

Мёртвые умеют не только отрывать головы, но и любить. Беда лишь в том, что даже их любовь требует крови.

— В таком доме хорошо убивать, — сказал я. — Или сходить с ума.
— Займемся и тем, и другим.

Что ни говори, а жить как-то легче, когда цель уже известна.

–Это не юбка короткая, – невинно ответила я. – Это у меня ноги длинные.

Ты решишь сама. И эту ответственность с тебя не снимет никто. И что бы ты ни сделала – ты все равно будешь жалеть о несделанном.

- Простите, любезный враг мой, - насмешливо сказал Завулон. - А вы не даёте своим сотрудникам выбора? Даже на войне в подобных случаях вызывали... желающих.

• Вызывали добровольцев, - не оборачиваясь бросил шеф. - Мы все добровольцы, данным-давно. И никакого выбора у нас нет.

Никогда не избавишься от вопроса, насколько правилен каждый сделанный шаг.

Булыжник Красной площади, помнивший и неспешный шаг царей, и сапоги революционных солдат, и гусеницы советских бронетанковых монстров, и ряды первомайских колонн, казался воплощением московской незыблемости. Этот город стоял и будет стоять, и ничто — ни дрязги обычных людей, ни даже вечная пикировка... не в силах поколебать это спокойное величие.